Книга Контрольная с чужими - Владимир Кузьмин

На каждой ладони Антона Олеговича вырос шар тьмы – что-то новенькое, мелькнуло в голове у Семена, но раздумывать и даже особо наблюдать было недосуг, сам готовил бомбу – два комка тьмы не спеша поплыли вперед, сыпля черными искрами. Там, где такие искры падали на поверхность и встречались с камнями, те с легким шорохом обращались в ничто, в сгустки мрака. Это ничто вспучивалось фонтанчиками черного песка, или песчинками мрака, правильнее сказать, и собиралось в тучку. Первый шар долетел до ближайшего врага. Тот задергался, словно его электричеством ударило, и в свой черед стал превращаться в пыль из мрака. Вторую змею в этот миг накрыло облачком пыли, и она стала похожа на решето – дырок больше, чем тела. Свое дело выполнил и второй шар. А облачко пыли от него завертелось вихрем и поползло к следующей твари.

– Вы этак один всех в пух и прах превратите, – буркнул Семка.

– Пыль у меня одноразовая. Увы, – усмехнулся Антон Олегович.

Семен почувствовал себя веселее. Большая лужа жидкого газа слушалась его почти так же хорошо, как вода. Он вычерпал ее целиком и распылил над целой колонной чудищ, выползающих из огромной норы.

– Щиты! – крикнул он и пустил в облако газа молнию.

Газ, смешанный с кислородом здешнего густого-прегустого воздуха, взорвался огненным шаром. Бабахнуло отменно!

– Пять килотонн! – удовлетворенно прокомментировал Семка.

Добрый десяток особей исчез с лица… с лица дна Провала!

– Подвинься, Терминатор, – потребовала Настя, хотя Семка ей ничем не мешал. Но он подвинулся послушно. И правильно сделал.

От ног Насти, стоявшей на огромнейшей, в сотни метров в любую сторону, базальтовой плиты, покатилась вперед каменная волна. Словно цунами приближающаяся к берегу, она набирала силу, скорость и высоту, вздыбилась над оставшимися змеями и накрыла их.

Настя зачем-то попыталась отряхнуть ладошки.

– Размялась? – спросил Семка. – Посмотри вправо.

Змееподобные твари, с которыми они только что завершили бой, были огромны. Семен запросто попрыгал бы в пасти, и не факт, что обычным образом дотянулся бы до верха. Но как говорится, всегда найдется рыба побольше.

То, что к ним приближалось, было такого размера, что оценить его оказалось непросто.

– Зато их ровно три! – нашла и здесь что-то хорошее Настя.

– Блин! – полукультурно ругнулся Семен. – Нужно было им этих червячков оставить поклевать!

– Сейчас нас самих склевать попробуют.

– Да на нас мяса ни кусочка. У! Они и сами не из мяса! Это здесь так видно, будто…

– Одного я успокою, – пообещал Антон Олегович. – Второго боюсь не успеть.

– А я их попридержу, – пообещал Кольцов.

– Как?

– За хвост!

Семен вспомнил ночь перед Рождеством – не книжку или кино, а ту ночь, когда их завалило камнепадом и они встретились со Стражем – и скачком сделался больше раз в пятьдесят. Хотел еще крупнее стать, не хватило силенок. Так что он все равно уступал в габаритах противникам в разы. Рядом выросла фигура Насти.

Где там внизу копошился крохотный теперь Антон Олегович, сразу не увидели, а через долю секунды стало не до того. Семен создал себе двуручный меч и рассек ближайшее чудовище надвое. С ходу сообразил, что обе половинки не менее опасны, чем целое, и принялся кромсать чудо-юдо на фарш. Формы оно в принципе не имело, так что отсекал он какие-то конечности или просто наросты, он понятия не имел. Но раз уж рубил воображаемым мечом, то для удобства стал представлять перед собой осьминога с непропорционально толстыми щупальцами. Отрубив для порядка все восемь щупалец и нарезав их ломтиками, как колбасу, принялся за половинки туловища. Равномерно деля их надвое, еще раз надвое и так далее.

Настя избрала чуть иную тактику. Ну да, ей с ее подготовкой по карате и карты в руки! А мы тут по-простому! Кхех!

Настя, вооружившись сразу двумя кинжалами, прыгала вокруг своего монстра, отсекая от него кусок правым кинжалом и тут же этот кусок прокалывая левым, отчего тот просто истаивал и осыпался, а порой наоборот, взвивался вверх струйками песка.

Семен довел размеры своих кусочков до таких мелких, что и они стали рассыпаться.

– Кому помочь? – спросил Антон Олегович, которого из-за мелкого размера они толком не видели. Но своего монстра он уже ухайдокал.

– Дайте размяться, – ответила ему Настя, у которой дело продвигалось к завершению.

И тут Семен почувствовал, что уже почти добитый и уж всяко обреченный их последний противник ощутил такой сильный ужас, что в единый миг сам по себе превратился в ничто. Потому как и песок, на который он якобы рассыпался, существовал лишь в воображении Семена Кольцова. А вот опасность, которую почувствовал этот монстр, и его страх были материальной реальностью. Но забодай меня комар, как любил порой высказаться дядя Сережа, откуда же она идет к ним?

– Словно отовсюду напирает, – сказала Настя. – Обволакивает.

И тут их троих словно корова языком слизнула, и они провалились в несуществующую буквально, но все равно огромную и прожорливую глотку.

34

Семен очнулся от резкого запаха и оттого, что его немилосердно хлестали по щекам.

– Оживай, Семка, оживай.

– Так убивают, а не оживляют, – произнес он сухим языком, едва не оцарапав небо.

– Фу! – выдохнул Левченко. – Шутит, значит жив! – и жалобно как-то попросил: – Не пугай нас так больше!

А Семен взял и разрыдался.

– Это тоже нормально, – услышал он голос Айболита. – Алена, как Настя?

– Плачет.

– Антон?

– Рычит. Губу прокусил.

– Ничего, ничего… пройдет. Дай мне твоей настойки. Да не капай ты, плесни в стакан. И больным тоже плесни от души. Тут от всяких трав и лекарств пользы мало будет, а вот спиритус вини!..

– Ты мне тут детей не спаивай, – потребовал стоящий рядом полковник.

Его сильно покачивало, по лицу стекали струйки пота.

– Больной, марш в постель, только мешаешь. Стой. Алена, ему тоже плесни.

Семен слышал все это из далекого далека. Вроде здесь был, в, можно сказать, родном Спальном гроте, а на самом деле в другой галактике. Все было чужим! И он тут был чужим и никому не нужным. На душе было гадко. Омерзительно было на душе. Словно он, Семен Кольцов, своими руками задушил кого-то близкого, а после эти руки сам же себе и отрубил. Оттого ему было жалко и несуществующего пострадавшего от его рук, и себя, и руки, без которых так плохо… Никогда в жизни ему не было так плохо, а тут еще осознание того, что лучше уже не станет, жужжало как назойливая муха.

Рот и глотку обожгло, ему насильно влили что-то ужасное. Он закашлялся, но выплюнуть не смог, проглотил. Волна тепла в животе принесла крошечное облегчение и слезы вновь хлынули из его глаз.