Книга Тайный искуситель - Тина Сент-Джон

Он склонил голову и поцеловал ее в губы.

— Я люблю тебя, — прошептал он, касаясь губами ее губ. — Мне неважно, смуглая ты или бледная. Мне неважно, англичанка ты или арабка, или наполовину одна из них, или вообще не из этого мира. Я люблю тебя, Захира.

Она плотно зажмурилась, скрывая поток облегчения и печали, и чистой сокрушительной радости, которая захлестнула ее при этих его словах. То, что он говорил правду, то, что он принимал ее так искренне, так полно, пристыдило ее не меньше, чем обрадовало. Она никогда раньше не слышала таких слов, не чувствовала такой любви. Никогда прежде не осознавала, насколько сильно хочет почувствовать это.

Слезы жгли ей глаза и горло.

— Ох, Себастьян… Мне так страшно.

— Не бойся, — сказал он ей. — Больше не нужно бояться, моя леди. Больше не нужно.

Он опустился ниже, накрыл ладонями ее груди, осыпал поцелуями ее кожу, там, где один цвет переходил в другой, проследил линию, которая не была ни смуглой, ни белой. Встал на колени у ее ног, и перед Богом, под всевидящим оком поднимающегося солнца, изучил каждый дюйм ее тела, выводя на свет всю ее страсть и все ее удовольствие.

А затем, когда она растворилась в волне дрожащего, идеального экстаза, он потянул ее вниз, на покрытый ковром пол, и любил ее снова, показывая ей блаженство, которое никогда больше не нужно было скрывать во тьме.

Глава двадцать третья

Прошло больше недели, и все время с их возвращения в Ашкелон Захира познавала безбрежную теплоту и свет любви Себастьяна. Это был потрясающий подарок, свобода чувствовать, которая словно возносила ее душу к небесам. Она наслаждалась даже тем, что смотрела на него и думала, что он принадлежит ей, блаженством было думать о его страсти, о его прикосновении… о чувственных талантах его тела. И когда он уезжал по приказам короля в город или за его надежные стены, ей недоставало его с остротой, которая граничила с болью.

В то утро он оставил дворец, чтобы проверить ремонтные работы на городских стенах. К полудню Захира сходила с ума от желания его увидеть, пустое пространство комнаты, которую они делили, буквально выгоняло ее наружу. Можно устроить Себастьяну пикник, решила она, предвкушая, как удивит его экскурсией в один из парков-садов Ашкелона. Собрав еду и покрывала и прихватив доску для шатранджа, она повесила корзинку на локоть и вышла из дворца. Рыцари, стоявшие на посту у внешних ворот, уже привыкли узнавать леди своего капитана и позволили ей пройти и направиться в городскую суету.

Улицы и рынки за дворцовыми воротами кипели торговлей: мусульмане со сжатыми кулаками и христиане, размахивающие руками, громко торговались. Солдаты и крестьяне бродили по аллеям, слонялись по общей площади, подозрительно косясь друг на друга, и только стайка грязных смеющихся детей с двумя лающими собаками носилась туда и сюда, забыв обо всем, кроме радости их игры.

Захира видела, как направляется к мечети мусульманский священник, его тонкие белые робы на фоне грязи и пыли города оставались белоснежно-нетронутыми, и с удивлением поняла, что сегодня пятница, Шаббат. Как же она могла забыть? Несколько женщин в вуалях сбились в кучку у фонтана, у начала главной улицы, пронизывающей весь город, и перешептывались в ожидании призыва к джуме. Захира прошла мимо них, потупив взгляд и говоря себе, что не должна испытывать стыда за то, что в священный день собирается с открытым лицом и с радостью разделить свой завтрак с любовником-христианином.

Она заметила его миг спустя — там, в дальнем конце улицы, где кирпич городской стены был все еще влажным от свежего раствора. Он стоял на подмостках, на вершине стены, и говорил с каменщиком, широко расставив ноги и балансируя с грацией большого кота, взобравшегося на ветку. Его туника была обвязана вокруг головы на манер куфии, чтобы защитить от палящего солнца, кончик туники ниспадал у его шеи, подчеркивая широкие бронзовые плечи, края ее развевались на ветру. Он отдал приказ кому-то у основания стены, затем оглянулся и увидел, как она шагает к нему по улице. Захира издали ощутила его теплый приглашающий взгляд, и сердце пропустило удар.

Просияв, она приветственно помахала ему рукой. Он что-то сказал каменщику, хлопнул его по плечу и повернулся к лестнице, чтобы спуститься. Захира даже не пыталась сдержать смешок восхищения, когда он спрыгнул через несколько пролетов на землю и исчез в густой толпе людей, отделявших его от улицы. Она быстро шагнула вперед, готовая бежать к концу улицы ему навстречу, и тут внезапно кто-то преградил ей путь.

— О! — воскликнула она, поспешно уклоняясь от столкновения со сгорбленным сухопарым стариком в нищенской робе. — Примите мои извинения, сэр. Я вас не видела…

Седобородый поднял скрытое капюшоном лицо, и Захира встретилась взглядом с пронзительными черными глазами. Эти всезнающие глаза пронзили ее до самой души и сузились, глядя на нее с чем-то большим, чем простое неодобрение. Она почувствовала, как кровь отлила от лица. Корзинка для пикника внезапно начала весить, как сотня камней.

— Отец, — задохнулась она, едва узнав скрытного отшельника — короля ассасинов и потрясенная его появлением здесь, среди людей, в потрепанном одеянии простолюдина. — Ч-что вы здесь делаете?

— Пришел спросить тебя о том же, дочь. — Синан тяжело налег на это слово, и его спокойный голос пугал ее куда сильнее возможного громкого крика. — До меня доходят лишь неутешительные новости, Захира. Новости о провалившихся атаках и отсрочках, многие из лучших моих людей мертвы… эти провалы сильно меня беспокоят. Теперь, насколько я понял, франкский король здесь, с тобой, в Ашкелоне, — и он здесь уже неделю, судя по собранной мной информации. И все же Львиное Сердце жив.

Краем глаза, среди толпы, Захира видела троих фидаи, охранников ее отца. Они были неприметно одеты, но ей были знакомы их лица, она знала, что каждый из них вооружен, как и сам Синан, скрывавший оружие под одеждой. Они наблюдали за ней, как псы, ждущие команды своего хозяина. По злобному блеску их глаз она поняла, что каждый из них будет счастлив, вцепившись ей в горло. Она сглотнула образовавшийся в горле комок холодного страха.

— Отец, я могу объяснить…

— Меня не интересуют объяснения, — резко оборвал он, сохранив все то же обманчивое спокойствие тона. — Меня интересуют действия, Захира. Я устал ждать.

— Да, отец. Конечно, я понимаю.

— Правда ли?

Захира кивнула, но ее внимание внезапно переключилось. Среди суеты и шумов запруженной людьми улицы раздался голос Себастьяна, его глубокий мужественный баритон приветствовал кого-то на арабском. Он уже преодолел половину пути и с каждой секундой приближался. Она не смела даже взглянуть в том направлении, опасаясь, что отец учует ее волнение. Слишком поздно, поняла она, ничто не могло ускользнуть от взгляда всемогущего Старца.

— Франкский капитан, кажется, всерьез увлечен тобой, — губы Синана сжались. — О да, дочь. Я наблюдал. Это он причина того, что ты еще не закончила миссию?