Книга На крестины в Палестины - Алексей Лютый

– Я поэтому и ошибся, – попыталось вставить слово в Андрюшину речь трехглавое поисковое устройство. – Он же мне сконцентрироваться ни на секунду не давал…

– Молчи лучше, двоечник, – рявкнул на него Попов. – Из-за тебя на всю Антиохию опозорились!

– Может быть, ближе к телу перейдете? – грозно спросил Сеня. – Или вы просто отмазку для своего безделья придумать пытаетесь?

Попов захотел было обидеться, но, оценив состояние Рабиновича, передумал. Подчеркнуто кротко вздохнув, Андрюша закончил свой рассказ. Суть финала сводилась к тому, что в один прекрасный момент Ахтармерз все-таки уловил сильное паранормальное излучение, идущее из небольшого домика у крепостной стены. И, оказавшись внутри, даже точно указал на предмет, который был источником этого излучения. Попов, слегка ослепший в полумраке дома после яркого солнечного света на улице, тут же схватил указанную Горынычем палку и мгновенно заработал медным тазиком по голове. Хорошо еще, что удар этот был нанесен слабой рукой бабки, у которой Андрюша пытался забрать единственную метлу, иначе друзьям пришлось бы искать для Попова местное отделение реанимации.

Но то, что криминалист остался жив, ничуть не уменьшало проблемы. Старушка оказалась жутко бойкой и скандальной. Поэтому, выгнав вышеуказанной метлой Попова на улицу, она не успокоилась. Бабка помчалась в штаб Христова воинства и, апеллируя тем, что была единственной в Антиохии коренной христианкой, потребовала наказать криминалиста за бесчинства. Именно поэтому Боэмунд со товарищи и приперся в караван-сарай. Рыцарь хотел жаловаться Рабиновичу на Попова и требовать передачи его доли добычи старухе в качестве возмещения морального ущерба. Неизвестно, во что вылились бы эти требования, но Фатима воспользовалась ситуацией и рыцарей отвлекла.

– Значит, это вы, два урода, во всем виноваты? – прорычал Рабинович, едва Попов закончил свой рассказ. – Убью обоих!

– Нельзя, – категорически возразил Ахтармерз. – В том случае, если хотя бы один член нашей экспедиции получит повреждения, закончившиеся летальным исходом…

– Да пошли вы оба… В туман, на ежиков садиться, – рявкнул Сеня и, круто развернувшись, ушел из обеденной залы сам. А что ему еще оставалось делать?..

Глава 5

Да-а, похоже, Горыныч свои возможности явно переоценил. Он, конечно, в нашей среде маг и волшебник, но по сути как был двоечником, так и остался. Это же нужно до такого додуматься, чтобы бабкину старую метлу со Святым Копьем спутать?! Какой-нибудь кобель старый, которого этой метлой гоняют с утра до ночи, еще мог бы так считать. Но чтобы наш «магистр паранормальных искусств» так ошибался?! От этого не просто выть хочется. Возникает жгучее желание кого-нибудь покусать. И пусть этот «кто-то» всеми шестью глазами на меня не косится! Иначе я его одной пары моргалок лишу. Вместе с головой. И не посмотрю, что из пасти сероводородом пахнет и язычки пламени вырываются.

В общем, зол я был вчера страшно. Все-таки мы на Ахтармерза надеялись, а он наших ожиданий не оправдал, и теперь по его милости неизвестно, сколько времени придется нам в Антиохии торчать. Как ни крути, а искать Святое Копье вручную намного труднее, чем с переносным магометром… Нет, артефактометром… Нет, и так не звучит!.. С гадом трехглавым, короче, вот и весь сказ.

Позлился я весь вечер, половину ночи и часть утра, а потом понял, что Ахтармерз не виноват. Он у нас парень прилежный и старательный. К тому же домой не меньше нашего хочет. Поэтому из своей чешуйчатой шкуры выпрыгнет, а Святое Копье найдет. И ничего, что с бабкиной метлой промашка вышла! Это даже к лучшему. В следующий раз внимательней Горыныч будет и нас уже в дурацкое положение не поставит. Об этом я утром всем и сказал. Правда, никто из ментов меня, как обычно, не понял, но это и не важно. Главное, долг свой перед другом выполнил, а то, что мои коллеги на него хмурятся и косятся, как коты на мышиную нору, это не страшно. Мозгами пораскинут (тьфу-тьфу-тьфу, не дай бог в буквальном смысле!) и поймут, что Ахтармерз со своей задачей справится. Все-таки не новичок он. Не один мир уже вместе прошли и… Ну да ладно. Похвалить он себя и сам похвалит, а я, пожалуй, дальше рассказывать стану.

Утром мой Сеня проснулся в скверном настроении. Конечно, со стороны он выглядел как обычно, но тот, кому выпало несчастье видеть его в плохом настроении по утрам, сразу бы Сенино тревожное состояние узнал и поспешил бы подальше убраться. Рабинович утром первым делом пошел зарядку делать. Причем не куда-нибудь, а прямо под окна Фатимы. Мне эти Сенины симптомы – страсть к физическим упражнениям и невероятная тяга к самкам по утрам – давно были знакомы, поэтому я сразу понял, что быть беде. Я подальше не убрался только потому, что мишеней для своих нападок он и без меня предостаточно найдет. А уж я-то сумею на глаза ему не попадаться и быть в курсе событий одновременно.

К счастью для всех членов нашей команды, утром на первое Сене достался Боэмунд. Рабинович как раз третью попытку делал второй десяток отжиманий осилить, когда этот несчастный перстоносец решил к нам в караван-сарай завалиться. Причем рыцарь, видимо, считал себя крайне вежливым человеком и завел речь издалека. Сначала одобрительно поцокал языком, видя, как мой Сеня, словно гусеница под берцом, на траве корчится, а затем вежливо поклонился.

– Хорошее утро сегодня Господь нам послал, – вдохновенно проговорил рыцарь. – Самое время попросить Фатиму еще раз вчерашний танец исполнить, а затем и умирать можно.

Сеня, выглядевший до этой фразы красным, как мак в огороде наркомана, тут позеленел. Поперхнулся, прокашлялся, а затем с елейной улыбкой произнес:

– Ну, такого хорошего человека, как ты, грех заставлять ждать. Поэтому я, пожалуй, не буду терять время на разговоры с Фатимой, а убью тебя еще до того, как эта дура снова танцевать надумает!

Боэмунд в точности повторил метаморфозу Рабиновича. Для этого ему, конечно, сначала пришлось сменить цвет с бледно-поганого на красный, но в целом выглядело похоже. Я даже залюбовался на него невольно. Ну до того он с моим Сеней внешне похож стал, прямо как Ленин и партия. Боэмунд, по своим дурацким рыцарским законам, сначала обидеться собирался. Я даже видел, как у него рука дергаться начала, явно до меча собираясь добраться. Но затем перстоносец вспомнил, что с ментами лучше не связываться. А еще лучше – извиниться. Потому как целее будешь!

– Бог велел терпимее к ближним быть, – буркнул Боэмунд. – Но раз уж вы ничего не терпите, придется мне этим заняться. Поэтому я никуда не уйду. Да и вообще, мне эти экзотические танцы не нравятся! Давайте лучше о деле поговорим. У нас тут неприятности, и думаю, что без вашей помощи не обойтись.

– Вот как? – оторопел мой Сеня. Эх, видел бы его Станиславский! – Значит, сегодня наша помощь нужна, а вчера из-за какой-то бабули повелись и нас хотели законной доли добычи лишить?

– Что за чушь вы несете, прости меня, Господи?! – Тут уж перстоносец оторопел совершенно искренне. – Все на свете знают, что крестоносцы золотом брезгуют. Сунули бы этой бабульке пару медных монет – дескать, это и есть ваша доля. Извинились бы прилюдно, да и дело с концом!