Книга Легион Времени - Джек Уильямсон

Двигаясь с грацией, неожиданной для его массивного тела, Гарт подошел к сундуку и вынул оттуда свиток — длинный, узкий рулон выделанной кожи, сухой и потрескавшейся.

— Немного выцвело, но прочесть еще можно, — сказал Гарт, указывая на покрывающие свиток письмена. — Вы читаете по-испански?

— Немного.

— Это чистое кастильское наречие.

Прайс осторожно развернул свиток.

Рукопись представляла из себя автобиографию некоего Фернандо Хесуса де Куадра-и-Варгас. Родившийся в Севилье в 1480 году, Фернандо в возрасте двадцати двух лет был вынужден — по необъясненной причине — бежать в Португалию. Завербовавшись в военно-морской флот короля Мануэля, он участвовал в португальской экспедиции Альфонса де Альбукерка — той самой, что в 1508 году захватила побережье Аравии. Здесь у автора манускрипта вновь возникли какие-то проблемы, о причинах которых не говорилось. В общем, дезертировав из португальского флота, он незамедлительно попал в плен к арабам.

Через несколько лет, сбежав от своих хозяев и не рискуя сунуться в португальские поселения, Варгас решил на украденном верблюде пересечь Аравию, рассчитывая в конце концов добраться до родной Испании.

«Великие тяготы выпали на мою долю, — писал он, — ибо не хватало мне воды в этой земле язычников, не знающих ни Истинного Господа нашего, ни даже пророка неверных. Много недель я не пил ничего, кроме молока моей верблюдицы, питавшейся колючками жестокой пустыни. А потом я попал в край горячего песка, и верблюдица моя испустила дух за недостатком корма. Я отправился дальше пешком и милостью Пречистой Девы Марии добрался до Золотой Земли.

Я нашел убежище в городе, окруженном пальмовыми кущами. Люди тут называли себя «Бени-Энз», и пребывали они в самом отвратительном идолопоклонничестве. Бени-Энз поклонялись богам из живого золота, обитавшим на горе возле их города в золотом доме.

Эти золотые существа рабом взяли меня к себе на гору, и там мне довелось лицезреть самих идолов, являвших собой золотого тигра и громадного змея. Совершенно живых, хотя и из желтого металла. Золотой мужчина, жрец змея, допросил меня, а потом вырвал мне язык.

Три года провел я в рабстве внутри горы, а затем милостью Божьей бежал, убив стражника его же собственным золотым мечом. Меч этот и сейчас со мной. На посланном Пресвятой Девой верблюде я пустился в сторону моря, по тропе, обозначенной человеческими черепами.

И вновь жажда преследовала меня по пятам. Жажда и жестокая сила золотых богов. Мой верблюд мертв, сам я калека и уже никогда не покину этих гор, где мне посчастливилось найти источник. Мне суждено умереть в этой пещере, и я молю Господа, чтобы карающий меч поскорее обрушился на те Золотые Земли, дабы навсегда очистить их от мерзкого идолопоклонничества и зла».

Прайс сидел и глядел на сухой, потрескавшийся пергамент. Он пытался воображением дорисовать то отчаянное путешествие, о котором рассказывал манускрипт. Варгас, похоже, был крутым парнем. Пережить такое, потом выделать верблюжью кожу, приготовить чернила и записать воспоминания — и все это сознавая неминуемость своей смерти!..

— Ну и что вы думаете? — нарушил тишину голос Гарта.

— Любопытно. Весьма. Но, возможно, это подделка. Старый пергамент не такая уж и редкость.

— Я нашел его возле человеческого скелета. В пещере в Джабаль-Хербе.

— От этого мои сомнения не становятся меньше.

— Тогда, может, вот что поможет, — усмехнулся Гарт, снова запуская руку в сундук. — Это подделать было бы не так-то просто.

Он вынул изогнутый желтый клинок, чудесно переливающийся в полутемной каюте. Золотой ятаган!

— Посмотрите! — прогрохотал Гарт, и голос его зачаровывал и ослеплял. — Золото! Чистое золото! И закаленное, как лучшая сталь!

Он взмахнул клинком, со свистом разрезав воздух, и передал ятаган Прайсу.

Странное это было оружие, с тяжелым обоюдоострым клинком, острым как бритва. Прайс потрогал его пальцем. Такого острия золото иметь не могло. И известные Прайсу золотые сплавы тоже. Рукоятка представляла собой цельную змею из мягкого золота, держащую в зубастой пасти кроваво-красный рубин.

Наклонившийся над столом Якоб Гарт выглядел не менее удивительно, чем показанное им оружие. Крупный, с широченными плечами, с мягкой и белой, как у ребенка, кожей, с холодными глазами, жестко и нетерпеливо горящими на покрытом рыжей бородой лице.

— Да, это золото, — согласился Прайс. Спорить тут не приходилось, хотя это золото было куда тверже, чем ему полагалось бы быть. — И рубин настоящий.

— Вы удовлетворены? — спросил Гарт.

— Я знаю только, что в вашем распоряжении есть нечто не вполне обычное. Кое-где рассказ испанца звучит просто невероятно. Но что конкретно вы мне предлагаете?

— Я организовываю новую экспедицию. Хочу набрать отряд, который смог бы пробиться через охраняемый перевал и сломить сопротивление жителей Энза. Потребуется, если вам угодно, маленькая армия.

— Никому еще не удавалось покорить Центральную Аравию, — покачал головой Прайс. — А кто только не пытался это сделать за последние пятнадцать веков!

— Это будет не просто, — согласился Гарт. — Но награда!.. Она просто невообразима! Подумайте о золотом доме, о котором пишет испанец! Я знаю пустыню. И вы тоже. Мы не какие-то там зеленые молокососы.

— И что вы предлагаете?

— Для снаряжения экспедиции необходимо порядка ста сорока тысяч долларов. Насколько мне известно, вы могли бы предоставить такую сумму.

— Возможно. И что я получу взамен?

— Вы будете моим заместителем. Я, разумеется, возглавлю экспедицию. Вы станете вторым. Де Кастро — третьим. Половину добычи придется разделить между людьми. Вторую половину мы поделим на двенадцать долей. Пять — мне, четыре — вам и три — де Кастро.

Для Прайса золото само по себе ничего не значило. Его состояние, для преумножения которого сам он не делал ровным счетом ничего, приближалось к четырем миллионам долларов. Ему был тридцать один год, и он не мог сидеть на одном месте, его одолевала хандра и скука, хотелось чего-то непонятного и неизведанного. Вот уже десять лет он без цели скитался по Востоку в поисках... он и сам не знал чего именно.

Странно заманчивым казалось Прайсу решить мрачную загадку окруженной горами, прокаленной солнцем пустыни Руб-эль-Хали. Пустыни, которой боялись даже бедуины.

Сам Прайс свободно говорил по-арабски и кое-что знал о жизни в пустыне. Сокровища — ерунда; приключение само по себе значило куда больше. Приключение. Борьба с природой в самом смертоносном ее проявлении. Сражение, если Гарт не врал, с загадочными силами, царствовавшими в глубине песков.

Предложение Якоба Гарта весьма импонировало Прайсу. Смелое и трудное начинание. Нечто такое, чего еще никто никогда не делал. И золото. Прекрасный трофей в конце пути.

Прайсу внезапно захотелось принять участие в этой экспедиции. Такого прилива энтузиазма он не испытывал уже много-много месяцев. Но что-то в нем восставало против того, чтобы соглашаться на второстепенную роль. Он не мог позволить кому-то собой командовать.