Книга Тайные грехи - Стефани Блейк

Сэмюэл был великолепен! Он разительно отличался от молодых людей из высшего света Аризоны – те подражали франтам с востока, миловидным и фатоватым мальчикам с гладко зачесанными волосами, тонкими усиками, будто нарисованными карандашом, и наманикюренными ногтями. Сэм же был чисто выбрит, с черными вьющимися волосами, как и описала его Мэгги, и с профилем, будто вытесанным из аризонского гранита. Между его передними резцами она заметила щербинку.

– Привет, Мара, – сказал он голосом, столь звучным, словно он исходил из органной трубы.

– При-вет, – пролепетала девушка, чувствуя, что щеки ее заливаются румянцем.

– Положительно, она очаровательна, миссис Юинг, – сказала миссис Роджерс.

– Как и ее прекрасная мать, – вставил старший Роджерс. – Ты должен ею гордиться, Гордон.

– Так и есть, хотя вы еще не видели ее в парадном оперении. Мара, детка, ты сейчас похожа на конюха. – Гордон одной рукой обнял за талию дочь, другой – жену. – Ее дедушка называет внучку и дочь горошинами из одного стручка. Разумеется, так было до того, как моя дорогая жена немного располнела. – Он улыбнулся.

– Гордон Юинг, – проговорила старшая Мара с притворным негодованием, – можно подумать, ты жалуешься гостю на мой излишний вес! Посмотри на собственное пузо.

Она хлопнула мужа по животу тыльной стороной ладони.

Все рассмеялись, а хозяин с хозяйкой крепко обнялись. Супруги казались гораздо моложе своих лет. Возможно, они прибавили немного в весе, но по-прежнему выглядели стройными и подтянутыми.

– Ну, если ты уж решила покататься верхом, то поспеши, – сказал Гордон, – ужин сегодня на полчаса раньше.

Мара, казалось, колебалась, утратив былую решительность.

Стоя у окна, она смотрела на равнину, расстилавшуюся перед домом. По-прежнему дул пронизывающий ветер, и было очень холодно, даже для декабря. Мара отвернулась от окна и в некотором смущении пробормотала:

– Сегодня меня что-то не тянет на верховую прогулку. День для этого не особенно подходящий.

Темные глаза матери блеснули – женская интуиция подсказала ей причину, по которой дочь так легко отказалась от привычного развлечения. Она посмотрела на Роджерса-младшего.

– Может быть, завтра Сэму захочется составить тебе компанию. Ты покажешь ему красоты нашей природы.

Сэм, казалось, воодушевился:

– О! Это было бы чудесно!

Мара извинилась, сказав, что ей надо подняться наверх, чтобы переодеться к ужину.

Она снова присела в реверансе и вышла из комнаты. И тотчас же увидела на лестнице Саманту – та стояла, закрыв лицо ладонями, пытаясь подавить приступ хохота. Мара нахмурилась.

– Опять подслушиваешь, да?

– Я только одним глазком заглянула в гостиную. – Саманта со вздохом скрестила руки на груди. – Право же, он просто мечта. А как тебе нравится его английский выговор?

– С выговором все в порядке. – Мара пожала плечами и ринулась вверх по лестнице. Саманта не отставала от нее.

– Все в порядке? О нет, моя дорогая кузина, меня не обманешь. Ты уже увлечена им, и это скрыть невозможно – у тебя на лице все написано.

Мара остановилась и в испуге уставилась на кузину.

– Неужели? Правда, это заметно? Перестань дразнить меня, Сэмми.

– О, не беспокойся, он-то этого не заметил. Мужчины такие наивные существа… Но готова пари держать: твоя мать все поняла. Его мать, вероятно, тоже.

Девушки поднялись в комнату Мары и занялись приготовлениями к великому выходу к ужину.

Сэмюэл же тем временем находился в холле, где Гордон показывал гостям огромную хрустальную люстру, висевшую под высоченным потолком.

– Она приплыла из Копенгагена, а потом путешествовала через всю страну, – говорил Гордон отцу и сыну Роджерсам.

Внезапно мужчины умолкли – по лестнице спускались две прекрасные юные девушки, спускались медленно, со смиренным видом. Длинные юбки прелестных созданий полностью скрывали их ножки – казалось, они плывут над ступенями лестницы.

На Саманте было вязаное платье с верхом, скроенным на манер английской блузки. Волосы, обычно свободно спадавшие ей на спину, теперь были аккуратно уложены и прикрыты сеткой, украшенной полудрагоценными камнями.

Мара же надела платье из тончайшей хлопчатобумажной ткани «пима» с узором из цветов в староанглийском стиле и округлым воротом, с пышными рукавами и двухъярусной юбкой, перехваченной в талии широким поясом. Волосы она собрала в высокую греческую прическу, которую юный Сэм назвал произведением искусства. Прическа удерживалась множеством изящных гребней и шпилек. Хотя Мара была старше кузины всего на год, сейчас она казалась гораздо старше Саманты, впрочем, так всегда бывало, когда Мара наряжалась для какого-нибудь торжественного события. Сэм-младший обращался с Марой точно со взрослой женщиной, а с Самантой, к ее великой досаде и огорчению, – как с ребенком.

– Он даже погладил меня по волосам, как ребенка! – жаловалась потом Саманта.

В тот вечер за столом говорили в основном о политике и бизнесе.

– В Нью-Йорке мы встретили вашего друга, Гордон, Уильяма Эндрю Кларка, – сказал Сэмюэл Роджерс.

Гордон улыбнулся:

– Энди Кларка, старого конокрада? Он владелец рудника «Юнайтед Верде» в Джероме. Знаете, как он им завладел? Компания «Фелпс—Додж» поручила своему агенту доктору Джеймсу Дугласу приобрести для них эту собственность Юджина Джерома. Джим, будучи скуповатым шотландцем, предложил тридцать тысяч долларов. Джером ответил, что продаст рудник минимум за триста тысяч. Когда Дуглас рассказал своим хозяевам, что произошло, они тотчас же отдали ему распоряжение купить шахту за триста тысяч, потому что на самом деле она стоила гораздо больше. Но Дуглас опоздал – Энди Кларк из Бютта в штате Монтана опередил его всего на несколько часов. Он большой ловкач, этот Энди. Говорят, что в Джероме, названном так в честь прежнего владельца рудника, он все еще хранит копию контракта, вернее, левую ее страницу, а правую держит в Нью-Йорке.

– Значит, его левая рука не знает, что творит правая, – усмехнулся Роджерс.

– Энди своего не упустит. Знаете, уже в течение нескольких лет заходит речь о том, чтобы все шахты Аризоны и Монтаны платили налог в виде золотых слитков. В таких случаях Кларк посылает своего интенданта в банк Джерома, и тот снимает со счета кругленькую сумму. А Энди подергивает себя за рыжую бороду и подмигивает. Он говорит: «Надо съездить в Финикс и купить там несколько мулов и ослов». Немного времени спустя Энди возвращается без денег и без животных. И по какому-то странному совпадению о налоге на время забывают. Есть расхожая шутка о существовании «ослиного законодательства». Энди похваляется, что подобное законодательство – лучшее из всего, что можно купить за деньги.