Книга Лето быстрых перемен - Николай Рябов

– Это было в музее на рериховской выставке, – тихо произнесла она, и мне показалось, что сейчас ей очень трудно говорить.

– Уверены, что не ошиблись?

Гнедина покачала головой.

– Это был Игорь, – сказала она более твердым тоном. – Я знаю!

Мне явно не хватало доказательств её правоты.

– Он сильно изменился? – осторожно спросил я, исподволь наблюдая за тем, как она теребит ремешок своей сумочки.

– Достаточно заметно… – откликнулась женщина. – Он здорово поплотнел за то время, что мы не виделись и, по-моему, несколько округлился в лице. Но татуировку на левом плече и мою печатку я разглядела сразу!

– Что за татуировка? – поинтересовался я, мысленно сожалея о том, что не делаю записей в блокноте. Я намеренно не стал доставать его, опасаясь, что это может помешать нашему разговору.

– Обычная татуировка: парашют, самолёты, а чуть ниже – годы службы…

– Вы упомянули о печатке?

Гнедина кивнула:

– За полгода до отъезда в Москву, я подарила Игорю серебряную печатку. Ковалёву она очень нравилась.

– Вас ничего не смутило в его внешнем виде, кроме лишнего веса? – настойчиво гнул я свою линию.

– Пожалуй, только рост, – неуверенно призналась Елена Константиновна после некоторых раздумий. – Мне показалось, что Игорь стал выше по сравнению с новоградскими временами. Сантиметра на четыре-пять. Правда, в музее нас разделяло метров десять, и я вполне могла обмануться.

Такие откровения стоили многого.

– Как он себя вёл?

Гнедина печально вздохнула, глядя куда-то в сторону.

– Всё произошло очень быстро, – сказала она, выдержав драматичную паузу. – Я заметила Игоря, когда он уже вовсю разглядывал меня с противоположной стороны зала. Ковалёв был в джинсах и футболке без рукавов – после армии он всегда носил такие футболки, чтобы была видна татуировка.

Елена Константиновна открыла и тут же вновь закрыла свою белоснежную лакированную сумочку, в которую, кроме зеркальца и щетки для волос, вероятно, поместилась бы ещё зубочистка.

– После того, как он перехватил мой взгляд, мы некоторое время смотрели друг на друга, а потом, Игорь повернулся и поспешно вышел из зала.

Мы немного помолчали. Во время этой паузы я вдруг подумал, что сегодня Елене Константиновне, вероятно, повезло так же, как и мне.

Если причина моего везения была вполне понятной, то Гнедина в этот день, совершенно неожиданно для себя, нашла во мне того нейтрального собеседника, которому могла многое рассказать и, о котором, по-видимому, давно мечтала.

– Пытались его остановить?

– Я чуть не грохнулась в обморок, – тихо сказала женщина и до меня, наконец, дошло, что она продолжает любить своего Игоря ничуть не меньше, чем девять лет назад, когда внезапно получила от жениха то злосчастное письмо.

– А что, Ковалёв увлекается живописью? – полюбопытствовал я, чтобы немного разрядить обстановку.

Елена Константиновна улыбнулась.

– Пожалуй, не очень. Рерих – чуть ли не единственный художник, которого он признаёт, – сообщила она и тут же пояснила причину столь взыскательного вкуса. – В своё время, ещё в Новограде, я как-то потащила его на выставку гималайских пейзажей Святослава Рериха. Игорь был потрясён и сказал, что рериховские горы точь-в-точь такие, как те, что он видел в Афганистане!

Я слушал её и, наскоро усваивая информацию, изредка кивал головой.

– Вероятно, до нынешней встречи вы виделись с Игорем ещё в Новограде?

Елена Константиновна подтвердила это догадку:

– В день отъезда я помогла Ковалёву собрать дорожную сумку, и хотела проводить его вечером на вокзал, но он отговорил.

– Каким образом?

– Сказал, что хочет зайти к приятелю и, что этот парень потом отвезёт его прямо к поезду.

– Не знаете, что за приятель?

Гнедина отрицательно покачала головой.

– Всю неделю перед отъездом Игорь носился по городу, как сумасшедший, чтобы рассчитаться с долгами и доделать кое-какие дела. Признаться, я не особо вникала в их суть и больше переживала, что мы редко бываем вместе, – сейчас в голосе женщины отчетливо слышалось сожаление.

– Не догадываетесь, о каких делах тогда шла речь?

Елена Константиновна пожала плечами:

– Мужчины не любят рассказывать о делах… Помню только, что в те дни Игорь пару раз созванивался с Сашей, моим теперешним мужем.

На этот раз изобразить невозмутимость оказалось гораздо сложнее:

– Ваш муж созванивался с Ковалёвым перед его отъездом в Москву?!

По-моему, Гнедина не обратила внимания на мой озабоченный тон.

– Почему вас это интересует? – просто спросила она.

– Меня интересуют все связи Ковалёва, которые хоть как-то могут помочь в его поиске!

Это объяснение вполне устроило Елену Константиновну:

– Они хорошо знали друг друга, и в Новограде Игорь часто помогал Гнедину в делах. Кстати, муж всегда был о нём очень высокого мнения…

«Ну да, высокого, – мысленно усмехнулся я. – Помнится, Александр Иванович назвал Ковалёва вполне заурядным субъектом!».

Рядом с нами на лавку плюхнулась парочка шумных подростков в широких, безвкусно сшитых штанах с десятком карманов на молниях и безразмерных черно-красных футболках. Оба имели длинные светлые волосы, и оба носили на голове черные бейсболки козырьками назад, а на ногах – бело-серые кроссовки.

О том, что это парень и девушка я догадался только, когда они отставили в сторону свои жестянки с «Пепси» и, обнявшись, стали целоваться.

Елена Константиновна терпела это беспардонное соседство чуть более минуты, а затем молча встала и, скрестив руки на груди, медленно пошла вдоль бульвара.

Я незамедлительно последовал за ней.

– Вы сказали, что Ковалёв был в неплохих отношениях с вашим мужем. Не припомните, они встречались потом в Москве?

– Понятия не имею, – откликнулась Гнедина, задумчиво глядя себе под ноги. – Я ведь тоже не говорила мужу, что этим летом видела Игоря…

Она сдержанно улыбнулась.

С красивой и умной женщиной всегда непросто разговаривать. Елена Гнедина, как раз и была такой – рассудительной, красивой и, помимо всего прочего, чрезвычайно обаятельной. Словом, какие встречаются крайне редко.

Сознаюсь, я был очарован Еленой Константиновной буквально с первых минут нашего общения. Её манера держаться, приятный голос и прямота, с которой она отвечала на вопросы, сразу вызывали симпатию и уважение, в то же время, заставляя тебя внутренне собраться, и напрячь извилины, дабы случайно не ляпнуть при этой королеве какую-нибудь глупость.