Книга Президент Московии. Невероятная история в четырех частях - Александр Яблонский

А кинули все. Кто ещё не успел, завтра кинет. То, что Ареопаг его приговорил, он знал от того же Проши. Он у Верховников слывет умником. Сучин думал, что Сева-джан первым в него кинет камень, но ошибся. Поспешали все, кому не лень. Не любили его. Это понятно, хотя за что? Он своей стальной клешней отсекал ИХ врагов, ИХ конкурентов, лечил ИХ геморрои, мочил в сортире ИХ друзей и соратников… А сдали, не глядя. Хорек был последним, как ни странно. А теперь – пустота. Опереться не на кого.

– А Президент? – молвил, как выдохнул, вошедший Проша, и Сучин оторопело уставился на своего секретаря, с достоинством наливавшего ристретто в маленькую прозрачную кофейную чашечку старинной цейлонской работы. Обычно соображал Игорь Петрович степенно, не торопясь. А здесь сразу поймал мысль своего секретаря. «Ай да Проша, ай да сукин сын!». Теперь надо было попасть к Президенту как можно скорее. Задача архисложная – Сучин знал, что Чернышев о нем и слышать не хочет. Но нет крепостей, которые… Через пять дней он предстал перед Чернышевым.

Суть изложил кратко, точно, по-военному чеканя короткие рубленые фразы. Президент слушал, не перебивая, сначала с недоуменным безразличием, но затем его глаза ожили и впились в Сучина. Я – Сучин И. П. – прекрасно знаю, что вы, господин Президент, меня на дух не выносите и вините во всех грехах ушедшего режима (здесь Чернышев удивленно вскинул брови: ушедшего ли?), причем во многих – справедливо. При первом удобном случае вы меня, так или иначе, уничтожите. С другой стороны, как вам известно, мои соратники и коллеги меня сдали, то есть вычеркнули из списка своей команды – слишком тяжелый груз, может потянуть ко дну. Хотя… ко дну они пойдут и без меня, как ваша карта ляжет. Выхода нет. Вернее, есть один единственный. Знаю, что одна из первоочередных задач для вас – вытащить политических, прежде всего, Сидельца. Здесь самое трудное – доставить его к вам. Кому бы вы ни поручили, все может случиться. И вы сами это прекрасно понимаете. Если же это будет поручено мне, можете быть спокойны, я своего единственного шанса не упущу.

– А не боитесь Сидельца? Он вас… Не боитесь, что вас засудят, ежели Сиделец живым до мира доберется? Что будет мстить вам, и вся свора, закопавшая его, кинется на вас, сделают козлом отпущения? Я бы уж…

– Не боюсь. Сидельца я знаю, он великодушен. Не то, что… А юридической вины на мне нет. Пусть разбираются с прокуратурой, судейскими, с Бывшим, в конце концов. Он всё контролировал и направлял. Без его личного участия сидел бы горемычный уже давно в Кремле, а не на урановых. Вы Предшественника ещё не узнали. Я же отоварился. Да и то, частично. Большая часть слама пахану и его дружбанам ушла. Лишь числилось на мне.

– О’кей. Но учтите, приставлю к вам. Отборных. И не для того, чтобы, упаси Господи, не случилось бы чего с Сидельцем. Его безопасность и доброе здравие вы мне гарантируете… если хотите живым… поехать… послом… на Цейлон, скажем. Нет, для того, чтобы вы никаких контактов с Сидельцем не имели, ни о чем не просили, и не предупреждали. И упаси Бог, не грозили.

– Так точно. Когда прикажете вылетать?

– А прямо сейчас, чтобы никакой утечки не было.

* * *

Примерно через полтора месяца после инаугурации старший секретарь и заведующая Особой канцелярией – комиссар государственного порядка 3-го ранга фрау Анастасия Аполлинарьевна Кроненбах попросила Чернышева дать ей личную аудиенцию продолжительностью 10–15 минут. Президент смог принять ее незамедлительно, то есть через неделю. Тот день выдался утомительнее обычных, хотя и обычные дни выжимали его до потери пульса.

Старший секретарь была, как всегда, подтянута, серьезна, хладнокровна. При всем своем очаровании – холодном и неприступном – она производила на всех окружающих довольно жуткое впечатление. В отличие от своего квазимодистого предшественника, некогда сидевшего на ее месте, выражение лица которого подсказывало входящему на Голгофу – в Главный кабинет, что может ожидать того в кабинете во время и после окончания аудиенции: бригада молодцов НКВД с засученными рукавами, команда врачей или портные с новым мундиром; иногда это выбритое от кадыка до затылка лицо прошептывало с неподдельным состраданием: «Сегодня держитесь», или расплывалось в улыбке, мол, «порядок», – в отличие от него фрау Кроненбах всегда приглашала к Президенту с ледяным, чуть брезгливым выражением своего мраморного лица, взгляд серых с темными ободками по краям радужных оболочек глаз – мимо лица холопа: иначе она не воспринимала людей, стоящих под Ее президентом. Тонкий прямой нос с резко очерченными, почти треугольными ноздрями Анастасии Аполлинарьевны, плотно сжатые некрашеные серые губы, выпуклые мышцы рта – все это жило своей жизнью, никак не связанной с окружающей её и Её президента мельтешащей суетней. Лицо всесильного комиссара, как лицо Гекаты, не выражало ни жалости, ни злорадства, ни сочувствия, ни снисхождения к сирым мира сего, ни гордость от осознания своего положения небожителя, ни удивления: вас-то за что!? – ничего. С таким выражением лица выполняют рутинную каждодневную работу: скажем, режут курицам головы. Тщетно пытались найти на ее антично-прекрасном лице хоть какой-то намек на то, что ждет их через секунду, в каком настроении Хозяин, что вообще творится в государстве, – пытались, но тщетно. Поэтому паралич ужаса окончательно сковывал посетителя, какое бы положение он ни занимал, и этот ужас от предстоящей встречи с Президентом непроизвольно трансформировался в ужас перед Цербером, стоящим на страже его кабинета. Даже Олег Николаевич по возможности старался свести свое сотрудничество со старшим секретарем к необходимому минимуму.

– Присаживайтесь, фрау Кроненбах.

– Благодарю вас, господин Президент. Если разрешите, я постою.

– Слушаю.

– Я не знаю, изучали ли вы мои должностные инструкции.

– … (Уголки губ резко вниз).

– В любом случае, хочу напомнить параграф 19, пункт 21-в.

– … (Брови дугами вверх).

– Этот пункт 19-го параграфа гласит, что в обязанности старшего секретаря и заведующего Особой канцелярией помимо всего прочего входит обязанность следить за «самочувствием Президента Демократической Суверенной Республики Московия, любыми видами его недомогания и предотвращением оных, его физиологическими потребностями и удовлетворением оных» – цитирую. Можете проверить.

– И…

– Как известно, ПЕРВОЕ – супруга господина Президента Демократической Суверенной Республики Московия в настоящий момент временно – на протяжении более полугода – находится за пределами Кремля, где постоянно пребывает Господин Президент, и фактических контактов с ним не имеет, ВТОРОЕ – за последние месяцы г-н Президент имел всего две встречи сексуального характера с женщинами, чьи имена и местонахождения нами установлены и которые – упомянутые женщины 27 и 42 лет – временно изолированы…

– Что за бред!

– Разрешите, господин Президент, я закончу. Итак… Учитывая вышеизложенное, хочу напомнить господину Президенту, что в мои служебные обязанности, зафиксированные в должностных инструкциях, утвержденных Великим Вече и закрепленных указом, подписанным предыдущим Президентом ДСРМ, входит… э… разрешение проблем с сексуальным удовлетворением естественных физиологических потребностей господина Президента при исполнении им своих служебных обязанностей.