Книга Аня и Долина Радуг - Люси Мод Монтгомери

Мисс Корнелия была несправедлива к мистеру Мередиту, предполагая, что он сразу же забудет сказанное ею. Он ушел домой очень обеспокоенный и, когда дети в тот вечер вернулись из Долины Радуг — гораздо позднее, чем следовало бы, — позвал их к себе в кабинет.

Они вошли с некоторым трепетом в душе. Это было так необычно: отец редко звал их к себе. Что он собирался сказать им? Они пытались припомнить какой-нибудь особенно серьезный из своих проступков за последние недели, но безуспешно. Два дня назад Карл опрокинул блюдечко варенья на шелковое платье миссис Флэгг, когда она по приглашению тетушки Марты осталась ужинать. Но мистер Мередит не заметил этого происшествия, а миссис Флэгг, добрая душа, не стала поднимать шум. К тому же Карл понес наказание: до конца дня ему пришлось ходить в платье Уны.

Уне вдруг пришло в голову, что, возможно, отец собирается сообщить им о своей предстоящей женитьбе на мисс Уэст. Сердце ее отчаянно заколотилось, а ноги задрожали. Но затем она заметила, что мистер Мередит выглядит очень суровым и печальным. Нет, это не могло быть связано с женитьбой.

— Дети, — сказал мистер Мередит, — меня очень огорчило то, что я сегодня услышал. Это правда, что вы сидели на кладбище в прошлый четверг вечером и пели непристойные песни в то самое время, когда в методистской церкви проходило молитвенное собрание?

— Ох, надо же! Папа, мы совсем забыли, что у них в этот вечер было молитвенное собрание, — воскликнул Джерри в ужасе.

— Значит, это правда… и вы действительно пели?

— Ну, папа, я не знаю, что ты называешь непристойными песнями. Мы пели церковные гимны… понимаешь, это был концерт духовной музыки. Что в этом плохого? Я же говорю тебе, мы начисто забыли, что у методистов в этот вечер молитвенное собрание. Они раньше все время проводили собрания по вторникам, а тут вдруг перешли на четверги — трудно все упомнить.

— Вы не пели ничего, кроме гимнов?

— Ну, — сказал Джерри, краснея, — под конец мы спели «Полли Уолли Дудль». Фейт сказала: «Давайте завершим чем-нибудь веселеньким». Но мы ничего плохого не хотели, отец… честное слово, не хотели.

— Папа, это я придумала устроить концерт, — сказала Фейт, опасаясь, что мистер Мередит возложит всю вину на Джерри. — Ты ведь знаешь, три недели назад методисты сами проводили концерт духовной музыки у себя в церкви. Я подумала, что было бы очень интересно устроить такой же. Только они при этом еще читали молитвы, а мы молиться не стали, так как слышали, будто люди считают ужасно неприличным то, что мы молимся на кладбище. И ты сидел все время здесь, у окна, — добавила она, — и нам ни слова не сказал.

— Я не заметил, чем вы были заняты. Хотя, разумеется, это не может служить мне оправданием. Я виноват больше, чем вы… и я это сознаю. Но зачем вы спели под конец эту глупую песню?

— Мы не подумали… — пробормотал Джерри. Он чувствовал, что это плохая отговорка, особенно учитывая то, как сурово он сам отчитывал Фейт в клубе «Хорошее поведение» за беспечность. — Нам жаль, отец… очень жаль. Задай нам хорошенько… мы заслуживаем, чтобы нас как следует пропесочили.

Но мистер Мередит не стал ни «пропесочивать», ни «задавать». Он сел, подозвал к себе поближе своих маленьких грешников и поговорил с ними — ласково и проникновенно. Охваченные стыдом и раскаянием, они чувствовали, что никогда больше не поступят так глупо и легкомысленно.

— Нам придется сурово наказать себя за этот концерт, — шепнул Джерри, когда они тихонько пошли наверх, чтобы лечь в постели. — Завтра первым делом проведем заседание клуба и решим, как это сделать. Я никогда не видел, чтобы папа был так огорчен. Но лучше бы методисты выбрали раз и навсегда какой-нибудь один день для своих молитвенных собраний, вместо того чтобы перебирать все дни недели.

«Во всяком случае, я рада, что это оказалось не то, чего я боялась», — пробормотала Уна про себя.

А в кабинете мистер Мередит, оставшись один, сел за свой письменный стол и уронил голову на руки.

— Боже, помоги мне! — сказал он. — Плохой из меня отец. О Розмари! Если бы ты любила меня!

ГЛАВА 28
День поста

На следующее утро, перед тем как отправиться в школу, члены клуба «Хорошее поведение» провели специальное заседание. Обсудив разные предложения, остановились на том, что самым подходящим наказанием будет день строгого поста.

— Не будем ничего есть целый день, — сказал Джерри. — Мне давно хотелось узнать, что такое пост. А тут представляется удобный случай это выяснить.

— Какой день мы выберем для этого? — спросила Уна.

Ей показалось, что наказание довольно мягкое, и ее, пожалуй, даже удивило то, что Джерри и Фейт не придумали ничего более тяжелого.

— Давайте понедельник, — сказала Фейт. — По воскресеньям обед у нас обычно сытный, а в понедельник ни завтрак, ни обед все равно никуда не годятся.

— Но тогда пропадает весь смысл наказания! — воскликнул Джерри. — Мы должны выбрать не самый легкий день для поста, а самый тяжелый… и такой день — воскресенье, поскольку, как ты справедливо заметила, по воскресеньям у нас обычно ростбиф вместо холодного «того же самого». Тут и наказания особого не было бы, если бы мы всего лишь отказались есть «то же самое». Давайте в следующее воскресенье. Самый подходящий день: папа собирается поменяться со священником из Верхнего Лоубриджа для проведения утренней службы. Так что его не будет дома до самого вечера. Если тетушка Марта удивится, что это с нами, мы ей скажем, что постимся для блага наших душ, и что это есть в Библии, и чтобы она нам не мешала… и я думаю, она от нас отстанет.

И действительно, тетушка Марта мешать им не стала. Она просто сказала, как всегда раздраженно и ворчливо: «Что еще за глупости вы, безобразники, тут затеваете?» — и больше об этом не думала. Мистер Мередит ушел из дома рано утром, когда все еще спали. Ушел также без завтрака, но, в этом, конечно, не было ничего необычного. Он часто забывал позавтракать, и некому было ему об этом напомнить. Завтрак — такой завтрак, какой обычно готовила тетушка Марта, — было совсем нетрудно пропустить, не пожалев об этом. Даже голодные «безобразники» чувствовали, что теряют не так уж много, отказываясь от «комковатой овсянки и снятого молока», некогда вызвавших презрение Мэри Ванс. Но все было по-другому, когда пришло время обеда. Они успели ужасно проголодаться, и наполнивший дом запах ростбифа — совершенно восхитительный запах, несмотря на то что ростбиф был очень плохо прожарен, — показался им невыносимо аппетитным. В отчаянии все четверо бросились на кладбище, куда он не доносился. Но Уна не могла оторвать глаз от окна столовой, за которым можно было видеть безмятежно обедающего священника из Верхнего Лоубриджа.

— Вот бы мне хоть малюсенький кусочек, — вздохнула она.

— Прекрати, — приказал Джерри. — Конечно, это тяжело… но в этом и заключается наказание. Я такой голодный, что прямо сейчас мог бы каменного идола съесть, но разве я жалуюсь? Давайте подумаем о чем-нибудь другом. Мы должны подняться выше собственных желудков.