Книга Небо сингулярности - Чарлз Стросс

Феликс тревожно огляделся. Над живой изгородью, дальше по дороге, что-то вроде бы двигалось. Он прижал телефон к щеке.

– Кто-нибудь будет говорить со мной?

– Ты нас развлечешь?

— Я не знаю, как! – выпалил он.

– Расскажи сказку. Предложи формальное интересное доказательство. Спой, станцуй, хлопни в ладоши.

– А что вы сделаете для меня взамен?

– Чего ты требуешь?

Голос на том конце, пропущенный сквозь узкую полосу каузального канала, казался жестяным и далеким.

– За мной гонятся плохие. Они кидаются пирожками и превращают меня в такого же. Вы их остановите? Защитите меня от мимов?

– Рассказывай.

Феликс набрал воздуху в грудь. Посмотрел вверх и увидел, что над ним кружит Ворон. Он прыгнул в канаву, потом нырнул под изгородь и побежал по лесу, петляя. И на ходу рассказывал:

– Жил-был герцог, который прозябал во дворце, на берегах реки, и он правил единственным на планете городом. Он был не очень мудрым, но делал, как ему казалось, лучше для его народа. А потом как-то утром пошел телефонный дождь, и мир поменялся. Дальше будет сказка про герцога.

История оказалась длинная и бессвязная, и какое-то время тянулась. Как осадили дворец герцога анархо-террористы, спустившие с цепи на город хаос и пластиковую мебель. Все солдаты дезертировали, разграбив дворец и зоопарк, старый герцог сбежал через подземный ход под приемной Куратора и сумел скрыться с тремя верными солдатами. Пораженный горем, он не мог взять в толк, что случилось с его миром. Почему переменилось все? Из мусора темного переулка ему замяукал телефон. Он наклонился подобрать его, и это движение спасло его от выстрелов из винтовок двух солдат-предателей. Они убили Гражданина фон Бека, но сперва Гражданин пометил их своим медленным пистолетом – потому что Гражданам ведомства Куратора было позволено использовать при выполнении своего долга запретное оружие. (Пули из медленного пистолета летели на крыльях колибри, отыскивая свою жертву, куда бы она ни сбежала. Эти пули убивали, жаля своими стрекалами с нейротоксинами, как осы с тайной полицейской печатью. Это было оружие террора, чтобы продемонстрировать ужасы технологии без ограничений.)

Феликс съехал по переплетению корней на насыпи, перешел поляну, утыканную пнями, пускающими зеленые побеги, и продолжил рассказывать. Герцог в отчаянии заговорил с телефоном, и тот предложил ему три желания. Он попросил вернуть ему молодость, думая, что это горькая шутка, но тут же, к его удивлению, он стал опять молодым. Потом он попросил о спутниках, и ему дали друзей, чудесных друзей, которые для него были готовы на все, не прося ничего взамен. И даже третье желание, желание мальчишки в первом приливе возвращенной молодости, было удовлетворено. Все это было не то, чего он на самом деле хотел или стал бы просить, не будь он тогда так взволнован, но у него получилось удачнее, чем у людей, которых он потом встречал. (Например, тот кулак, который попросил гусыню, несущую золотые яйца. Это было чудесное животное, если его не поднести к дозиметру железнодорожника и не увидеть, что оно просто хлещет ионизирующим излучением от алхимического камня в яйцеводе. Только сделать это приходит в голову лишь тогда, когда даже табуретку поднять трудно, а волосы вылезают из головы клочьями.)

Обращенный в дитя герцог за месяц впроголодь прошел триста километров. Но друзья о нем заботились. Ворон, который мог озирать все вокруг и сверху, предупреждал его о ловушках, засадах и волчьих ямах. Господин Кролик прыгал у его ног и своим острым слухом, чутким на опасность носом и просто старым добрым здравым смыслом спасал от голода и холода. Госпожа Ежиха тоже помогала, рыская вокруг, готовя, убирая и охраняя лагерь, иногда прогоняя наглых нищих и бродяг острыми иглами и внушительными зубами. Пока ее не убило грозой.

Но где-то по пути маленький герцог начал восстанавливать чувство цели – а с ним вернулась глубокая пропасть отчаяния. Куда ни посмотри, гнили в полях посевы. Когда-то разумные крестьяне подняли ставки и возносили к небесам надутые сферы из алмазов и волокнистого стекла. Знахарки сбрасывали возраст и становились еще мудрее, ненатурально мудрыми, пока эта мудрость не вытекала из них, оживляя предметы силой их воли. И, наконец, самые мудрые вообще утрачивали человеческий облик и бежали из своей рассыпающейся человечьей скорлупы в выгруженную послежизнь Фестиваля. Интеллект и неограниченные знания, похоже, со стабильным человеческим существованием не вязались.

Маленький герцог говорил кое с кем из людей, пытаясь объяснить им, что это не будет тянуться вечно, рано или поздно Фестиваль кончится, и платить придется страшную цену. Но над ним смеялись, обзывали его всячески, когда узнавали, кем он был в прошлой жизни. А потом кто-то натравил на него мимов.

Хруст веток и тревожное карканье – Ворон слетел к нему на плечо, вцепился огромными когтями аж до крови.

– Мимы! – прошипела птица. – Невермор!

– Где? – оглянулся Феликс расширенными от страха глазами.

Что-то в подлеске за спиной затрещало, он обернулся, скинув с себя Ворона, и тот, тяжело хлопая крыльями, взлетел вверх, тревожно каркая. По ту сторону поляны показалась человеческая фигура. Мужчина, судя по размеру взрослый, белый с головы до ног как пудра. Двигался он рывками, как испорченная заводная игрушка, и нельзя было не узнать круглый желтоватый предмет у него в правой руке.

– Пир-рог! – каркнул Ворон. – Смер-р-рть!

Феликс повернулся и бросился бежать, пригнув голову, бежать, не разбирая дороги. Сучья хлестали по голове, по плечам, кусты и корни хватали за ноги. Вдали слышались крики и карканье Ворона, налетающего на мимов, уворачивающегося от смертельного пирога и клюющего врагов в глаза, в уши, в пальцы. Одна лишь липкая нить оранжевой слизи из блюда с пирогом может проесть кости насквозь. Разлагающая наноначинка строит карту и заново собирает на своем смертельном пути нервные связи, превращая остатки тела в свое орудие в реальном мире.

Мимы были результатом поломки – часть Края, которая слишком близко подлетела к вспышке на солнце и стала жертвой битового гниения несколько визитов Фестиваля тому назад. Они потеряли речевые пути до самого Ядра Хомского, но как-то сумели прицепиться к звездным парусникам Фестиваля. Может быть, насильственная ассимиляция или разделение собственного умственного пространства с другими существами было их способом общения. Если так, то это было в лучшем случае неверным решением – как решение младенца пообщаться с собакой путем ее битья. Но ничего не могло остановить эти их попытки.

Нечленораздельный крик за спиной сообщил Феликсу, что этого конкретно мима Ворон сумел отвлечь. Но мимы ходят стаями. Где остальные? И где господин Кролик с его верным двенадцатикалиберным и сушеными скальпами хуторян на поясе?

Шум впереди. Феликс покачнулся, останавливаясь. Телефон все еще был у него в руке.

– Помогите! – выдохнул он в трубку.