Книга Флибустьер времени. "Сарынь на кичку!" - Анатолий Спесивцев

В плен брали только тех, кто сам сдавался. С одной стороны, очень уж не любили людоловов и на Дону, и в Черкессии. С другой – на юге России, где казаки нередко сбывали пленников, татар покупали неохотно. Какому помещику нужен крепостной, способный в любой момент угнать лошадей и через сутки оказаться уже в сотне вёрст от поместья? Лови потом в поле ветер… Однако сдавшимся немедленная смерть не угрожала. Османские суда, приплывавшие торговать в Азов, никто не грабил, а на татар запрет вывозить пленников в султанат, в связи с особыми планами по их использованию в будущем году, не распространялся. Турки охотно выкупали татар, платя немалые деньги. Да и без турок убивать крепких мужчин было бы глупостью. На Дону образовался жестокий дефицит бурлаков. Благодаря разрешению царя казакам торговать на Руси, а русским – на Дону торговля между Россией и Доном выросла в разы и продолжала стремительно увеличиваться дальше.

Помимо обычных для казаков товаров: солёной рыбы, рабов и добычи – появились новые, весьма интересные для южнорусских купцов. Прежде всего – соль. Точнее, дешёвая соль. На Руси никогда не было её избытка, и везти такой товар можно было сотнями пудов. Скупившие пленников могли себе позволить и эксперимент по завозу в Воронеж каменного угля. Топлива в лесостепи, особенно в суровые зимы, не хватало, дотащить барку с углём рабам было вполне по силам.

Активизировались не только русские «гости», но и казачьи воротилы. Не только голота была на Дону, уже тогда там имелись и богатеи. Например, основатели Черкасска, выкупившие землю под него у ногайского мурзы в шестнадцатом веке Жученковы, уже сменившие свойственный караимам иудаизм на православие, Ефремовы, казаки армянского происхождения, Шапошниковы[16], также имевшие караимские корни. Срочно строились новые барки для торговли, благо для них такие огромные деревья, как для стругов, нужны не были. Чрезвычайно востребованной стала продукция двух вошедших в строй лесопилен, спешно начали сооружать ещё несколько новых, ведь большая часть продукции первых двух шла на военную верфь. Перспективы собственного обогащения сильно снизили настрой богатеев на конфликт по поводу разрешения земледелия на новых землях. Проигрыш в том, что голота становилась много менее зависимой, с лихвой компенсировался грядущими невиданными прибылями.

А в Черкессии, в связи с устроенной казаками блокадой торговли рабами с Османской империей, своих рабов не знали куда сбыть. Точнее, знали и уже везли, в Россию и Персию, но не любят люди ломать свои привычки. Попытки сбыть рабов в Синоп или Трапезунд продолжались, как и нередки были перехваты казаками судов с пленниками. Крейсировавшая вдоль черкесских берегов казачья эскадра помимо слаживания действия кораблей для боя пресекала нежелательную торговлю. Не покушаясь на другие виды товаров. Полностью уничтожать османское судоходство на Чёрном море было ещё рано.

Жителей нескольких прибрежных городов такое положение сильно раздражало и удивляло. Они считали себя подданными сильнейшего из государей мира, а тут какие-то разбойники прерывают налаженные связи с метрополией! Наиболее умные начали из этих городов перебираться в Малую Азию, пока казаки не перекрыли с ней сообщение совсем и не захватили все порты кавказского побережья вслед за Азовом и Темрюком. Никто из этих умников не сообразил, что такая предосторожность может оказаться недостаточной. Те же Синоп и Трапезунд казаки уже грабили и палили не один раз, а на малоазиатском побережье вне городов осмеливались жить только греки-христиане, которых казаки обычно не обижали. Если уезжаешь от казаков, стоит ли селиться в достижимом ими месте?

Созерцательно-размышлительная

Азов, конец ревуна 7147 года от с. м.

Гул мотора стремительно нарастал, и Аркадий поднял голову, высматривая в выцветшем от жары небе его источник. Напрягать зрение ему не пришлось, невысоко над головой пронёсся истребитель. Судя по очертаниям и крестам на крыльях и хвосте – сто девятый «мессер», наши лётчики называли его «худым». То есть Аркадий знал, что на самом деле этот знаменитый истребитель назывался несколько иначе, но название «Мессершмит-109» стало уже народным, нарицательным, можно сказать, и германизировать свою речь ему не хотелось. В конце концов, кто кого победил? Он скосил взгляд на себя и обнаружил, что одет в устаревшую бог знает когда гимнастёрку без погон, но с петлицами.

«В сорок первый попал! Вот б…ь! Господи, за что?!»

Далеко «мессер» не улетел, развернувшись в крутом вираже, понёсся прямо на него, одновременно немного снижаясь. Огляделся: вокруг него была сухая степь, покрытая лишь выгоревшей на жарком солнце травой. Неправдоподобно гладкая и ровная равнина, до самого горизонта. «Пи…ц!» – подумал несчастный попаданец. О любви доблестных пилотов люфтваффе охотиться за беззащитными людьми, не обязательно военными, знал и всегда удивлялся: почему их не внесли в число военных преступников? Ох и либералом был товарищ Сталин…

На крыльях атаковавшего его самолёта появились язычки пламени.

«Уже стреляет!»

Прекрасно понимая, что от пулемётов «мессера» ему здесь ни спрятаться, ни убежать не удастся, он тем не менее не стал изображать из себя неподвижную мишень. Прыгнул в сторону, упал на землю и покатился по ней.

Удар спиной и головой о твёрдую поверхность на несколько секунд дезориентировал попаданца, он немного повозился, выбираясь из чего-то, оказавшегося шерстяным одеялом, и наконец сообразил, что, уворачиваясь от приснившегося «мессера», свалился с кровати. А пребывал он по-прежнему в Азове тысяча шестьсот тридцать седьмого года. Конкретнее, в спальне своего собственного дома в новой донской столице.

От души вслух высказав всё, что смог вспомнить подходящего для такого повода, встал и, бросив одеяло на кровать, подошёл к окошку. О бычий пузырь в нём (прозрачное стекло осталось в прекрасном далёком) шумно ударился здоровенный шмель.

«Так вот кто виноват в приснившейся мне мути! Шмель гудит, а у меня во сне возникли ассоциации с гулом самолётного движка. Понятно, но… обидно. Почему кому-то от гудения пчелы снится тигр, атакующий голую красотку[17], а мне – охота нацистского истребителя на меня любимого? Да ещё без шансов выжить при такой атаке. Несправедливо это как-то. Пусть я и не гений, мягко говоря, но могло бы присниться… ну хотя бы… что-нибудь нейтральное. Ну… трактор в поле дыр-дыр-дыр[18]… правда, за мир выступать мне не с руки, общество здесь уж очень… специфическое. Не поймут. И так редко вспоминаю свои сны, но уж если вспомню… лучше бы спать совсем без снов. Хотя вроде бы читал, что это невозможно».

Судя по теням во дворе, утро только вступало в свои права, совсем недавно оттеснив в этих местах ночь. Можно было бы подремать ещё часок, колдунам вставать спозаранку необязательно, но Аркадий понимал, что уже не заснёт, и поплёлся во двор умываться. Дел, как обычно, было невпроворот, не стоило терять время.