Книга Пандора - Энн Райс

Флавий с сомнением поднял руки, по-прежнему внимательноизучая каждую деталь моего превращения.

Он показался мне невесомым. Я подняла его и поставила наноги уже за воротами, в саду. Потом спрыгнула на траву рядом и обвила егорукой. Какая жаркая тревога! Какое беспредельное мужество!

«Успокойся, я о тебе позабочусь», – сказала я и повелаего к дому.

Флавий смотрел на меня с высоты своего роста, его грудьвздымалась, словно ему не хватало воздуха, но причиной всему было крайнеепотрясение.

«Я поймал эту тварь, – сказал он. – Я схватил егоза руку! – Какой глубокий у него голос, по-живому подвижный инапряженный. – Я снова и снова втыкал в него кинжал, но он просто хлестнулменя по лицу и перебрался через стену, как рой мошек перелетел, – сплошнаятьма, нематериальная тьма!»

«Флавий, он мертв, сгорел дотла!»

«Не услышь я ваш голос, о, я бы непременно сошел с ума! Яслышал, как плачут мальчики. Проклятая нога не дала мне перелезть через стену.Потом до меня донесся ваш голос, и я понял, что вы живы! Живы! – Егопереполняло счастье. – Вы были со своим Мариусом?!»

Та легкость, с какой я ощущала его любовь, доставляла мнеистинное наслаждение и вызывала чувство благоговения.

Вдруг меня охватило ощущение, что я снова оказалась всвятилище и пью дарованный царицей нектар, осыпаемая дождем цветочных лепестков.Однако и в новом состоянии следует держать себя в руках.

Флавий окончательно растерялся.

Я поцеловала его в губы, в теплые, смертные губы, а потомбыстро, как хитрая кошка, слизнула всю кровь с порезов на его щеках ипочувствовала, как по спине пробежала дрожь.

Я провела его в библиотеку – главную комнату этого дома.Мальчики зажгли повсюду лампы и теперь спрятались неподалеку, дрожа от страха.Я чувствовала запах их крови и юной человеческой плоти.

«Ты останешься со мной, Флавий. Мальчики, вы можете устроитьдля моего управляющего спальню на этом этаже? Ведь у вас есть фрукты и хлеб,да? Я чувствую запах. У вас ведь достаточно мебели, чтобы обставить ему уютнуюкомнату там, в правом крыле?»

Они выбежали из своего укрытия, и меня поразила ихвосхитительная человечность. Я была потрясена. Каждая естественная мелочьказалась мне драгоценной – густые черные брови, круглые ротики, гладкие щеки.

«Да, госпожа, конечно!» – в один голос воскликнули они,поспешно приближаясь к нам.

«Это Флавий, мой управляющий. Он поживет с нами. Для началаотведите его в баню, нагрейте воду и поухаживайте за ним. Принесите ему вина».

Они моментально взялись за Флавия. Но он медлил.

«Не бросайте меня, госпожа, – неожиданно сказал он ссамым серьезным и задумчивым выражением лица. – Я верен вам во всехотношениях».

«Знаю, – ответила я. – Ты даже не представляешь,насколько ясно я это понимаю».

И мальчики из Вавилона увели его в бани, искренне радуясь,что у них появились дела.

Я открыла огромные шкафы с одеждой Мариуса. Ее хватило бы дляправителей Парфянского царства, Армении, матери императора Ливии, покойнойКлеопатры и пышного патриция, не признающего дурацкие законы Тиберия,регулирующие расходы.

Надев изящную длинную тунику из шелка и льна, я выбрала кней золотой кушак. При помощи щеток и расчесок Мариуса я превратила своюрастрепанную гриву в мантию из сверкающих чистотой распущенных волос, и онимягко заструились по спине, совсем как в детстве.

В доме Мариуса было много зеркал – ты знаешь, что в те днизеркала делали только из отполированного металла. Сам факт возвращениямолодости несколько озадачил меня и даже расстроил: соски вновь приобрелирозовый оттенок, с лица и рук исчезли возрастные морщины. Наверное, правильнеевсего было бы сказать, что я оказалась вне времени, вне возраста и тем не менеебыла вполне взрослой женщиной. Каждый твердый предмет благоприятствовал ростумоей новой силы.

Я опустила взгляд на блоки мраморных плит на полу и увиделав них некую глубину – доказательство чудесного, практически непознанного процесса.

Мне хотелось вновь выйти из дома, поговорить с цветами,набрать их полные пригоршни. Я страстно желала побеседовать со звездами. Искатьсвятилище я не смела из страха перед Мариусом, но, не будь его рядом, яотправилась бы туда, чтобы, преклонив колени перед Матерью, просто смотреть нанее, молча созерцать и прислушиваться в ожидании малейшего членораздельногозвука, хотя теперь, наблюдая за поведением Мариуса, я практически уверилась,что она ничего не скажет.

Она шевелила правой рукой, но создавалось впечатление, чтоэти жесты никак не были связаны с телом в целом. Ее рука поднялась, чтобыубить, а потом – чтобы призвать к себе.

Я вернулась в библиотеку, села возле письменного стола, гдележала моя рукопись, и стала ждать.

Наконец появился Мариус. Он тоже переоделся и расчесал напробор доходившие до плеч волосы. Он опустился в кресло рядом со мной – изящноизогнутое, сделанное из черного дерева и инкрустированное золотом. Бросиввзгляд на Мариуса, я вдруг осознала, что он и сам очень похож на это кресло –отлично сохранившееся продолжение материала. Резьбой и инкрустацией занималасьприрода, а затем конечный продукт покрыли лаком.

Мне хотелось поплакать в его объятиях, но я сумела глубокозапрятать тоску одиночества. Ночь никогда меня не отринет, она преданно ожидаетменя за каждой открытой дверью, равно как и трава, и кривые оливковые ветви,тянущиеся в лунном свете к небу.

«Благословен тот, кого она научила пить кровь, –сказала я, – когда светит полная луна, когда облака в прозрачной ночигорами вздымаются в небесах».

«Да, наверное», – откликнулся Мариус.

Он отодвинул лампу, стоявшую между нами на столе, чтобы онане слепила мне глаза.

«Я поселила здесь своего управляющего, – сказалая, – предоставила ему ванну, кровать и одежду. Ты ведь не станешь на менясердиться? Я люблю его и не хочу терять. Ему уже слишком поздно возвращатьсяобратно в мир».

«Он необычный человек, – заметил Мариус, – и я емуочень рад. Может быть, завтра он сможет привести твоих девушек. У мальчиковпоявится компания, и днем здесь будет хоть какой-то порядок. К тому же Флавийпомимо всего прочего прекрасно разбирается в книгах».

«Благодарю тебя за эту любезность. Я боялась, что тырассердишься. Ну почему ты так переживаешь? Я не могу прочесть твои мысли –этого дара я не получила».

Нет, неправда. Я могла прочесть мысли Флавия. Я знала, что вэтот самый момент мальчики помогают ему переодеваться ко сну и что егоприсутствие несказанно радует их.