Книга Рейдовый батальон - Николай Прокудин

Сергей открыл рот от удивления. Потом его обратно закрыл и не сказал больше ни слова. Загрустил. Наконец — то задумался.

Командир полка на совещании офицеров орал, как раненый вепрь. Филатов тряс за грудки нашего капитана, даже растоптал ногами его голубую фуражку. Командование приняло решение отправить Серегу обратно в Забойкальский Округ. Спецназовцы его назад не принимали, отказывались, гады, а командование имело право в течение первого месяца откомандировать офицера обратно в Союз. Чем и воспользовались. В дивизии он был не нужен нигде, десантникам спихнуть не удалось, в авиацию — тоже. Решили так: лети, милый, домой, с соответствующей характеристикой.

Отправку наметили после Нового года. А пока возвратили в роту, под наш круглосуточный надзор. Ротный приставил смотреть за ним сержанта Томилина: быть с ним везде, куда бы ни пошел — в туалет, в штаб, в столовую. А я был назначен, ответственным за этим контролем. Весь отлаженный контроль нарушил очередной рейд. Оставлять в полку Недорозия одного нельзя — сбежит, а взять с собой, мы не имеем права. Что с нем делать?

Я подошел к комбату, комбат отправил в штаб. В строевой части ответили, что документы будут готовы только после праздников. Наши проблемы — это только наши проблемы. Замполит полка раздраженно сказал: «Что хотите, то и делайте, но чтоб он никуда не исчез. С собой брать не разрешаю, но и не запрещаю. Под вашу полную ответственность. А можете посадить его на гауптвахту до возвращения из Баграма».

Сергей выбрал рейд. Так Недорозий опять стал командиром взвода. Сбитнев решил, что третий взвод будет действовать вместе с управлением роты. Дров он не наломает, потому что круглые сутки окажется под присмотром. Главное, чтоб случайно не погиб. Он ведь уже откомандирован домой! Если погибнет, у всех будут проблемы с прокуратурой.

* * *

Колонна медленно втягивалась в Баграмскую «зеленку». Впереди шел танк с минным тралом, и под ним время от времени взрывались мины. За танком шла бронемашина, на которой сидел Острогин. Он молотил из пушки и пулемета по дувалам. Следом за взводом Острогина шел я со вторым взводом. Рота вошла полностью в кишлак, когда под БМПшкой Сереги Острогина взметнулся взрыв.

— Ба-бах!!!

Комья грязи полетели во все стороны. Хороший взрыв, мощный!

— П… ц Острогину! — Невольно вырвался у меня громкий мат. — Серега! Острога!

Я дико заорал и, соскочив с башни, помчался к подорванной БМП, совсем забыв про мины. Машина стояла, завалившись правым боком в арык, с разорванной гусеницей, оторванным катком и полностью залепленная грязью. Вокруг валялись шмотки бойцов, копошились солдаты. Все с ног до головы в грязи, они матерились, кашляли, отплевывались.

— Острога! Сергей! Где взводный?!

— Я здесь, я здесь! — ответил Острогин, выплевывая песок и отфыркиваясь.

— Жив?

— Жив, даже не ранен. Башка только гудит.

Сергей стоял весь в грязи, оборванный, но живой. И улыбался.

— Серега! Живой, сволочь! — я обнял его и от радости заплакал. — Я боялся, что тебе крышка! Неужели, думаю, тебе, подлецу, конец пришел?! Как же мы без тебя?

— Рано хоронишь! Мы еще поживем!

— Поживем, Серега, поживем, повоюем! Я так рад за тебя, что ты цел. Солдаты все в порядке?

— Сейчас проверим! — Серега стал окликать бойцов.

Повезло, все были живы, только наводчика оглоушило.

— Чудеса! — только и смог сказать я. К нам подбежал ротный.

— Все живы?

— Все! — широко улыбаясь, доложил взводный. — Все целы, никто не ранен. Под десантом взорвалась мина. Гусеница разворочена. Машину надо эвакуировать.

— В-у-у-бам!!!

В следующую секунду все мы лежали физиономиями в грязь. Тело съеживалось, сжималось, втягивалось в жижу, тяжелую и липкую. Эта грязь пахла смертью, но она давала и спасенье. Возникло желание превратиться в змею и уползти. Осколки разорвавшейся минометной мины просвистели и врезались в деревья, дувалы, шлепнули по броне. Не зацепило никого. Счастье, удача — на нашей стороне Одновременно справа по колонне ударили из автоматов несколько «духов». Откуда стреляли, непонятно, нам было не видно издалека. В арыке, вблизи от подорванной машины, лежали разведчики. Бойцы стреляли во все стороны, а их поддерживала огнем броня нашей роты. Разрывы мин больше не повторялись, огонь из автоматов постепенно прекратился, но пехота неплохо поутюжила «зеленку», прежде чем двигаться сквозь нее дальше.

Вот и застава. Танк в окопе, МТЛБ с минометом «Василек», БМП, пулеметы — все их вооружение ощетинилось в разные стороны вокруг высоких, толстых глиняных стен, за которыми находился усиленный мотострелковый взвод.

У ворот испуганно жались друг к другу шестеро афганцев. Это был не «царандой», не солдаты, но почему то все вооруженные.

Навстречу нашей колонне вышел лейтенант — начальник заставы.

— Привет, ребята!

— Привет! Что за черти? — спросил я его, пожимая протянутую руку и кивая в направлении аборигенов.

— А-а, «духи», эти мирные. Прибежали, чтоб вы не замочили их, перепутав вон с теми, что по вам стреляют.

Грязные, непонятно во что одетые, в сандалиях на босу ногу, они приветливо махали нам, пожимали руки солдатам и излучали дружелюбие.

— А где наш Серега Ветишин? — спросил ротный. — Подать мне Сережку!

— На следующей заставе. Туда еще около километра, пройти по кишлаку и вдоль канала. К нему без вас, орлов, нашему батальону вообще не пройти. Посты почти месяц как обложили со всех сторон, каждый день происходят обстрелы. Раненых вертушками вывозят под прикрытием «крокодилов». А по дороге не пройти, не проехать, поэтому вся надежда на вас — рейдовых. Потом, когда вы уйдете снова, начнется блокада. Живем сутками под прицелом снайперов.

— Ну, что ж, немного поможем, ведь мы — это «новогодний подарок» вам от командования полка, — засмеялся Острогин.

— Что ж парни, не расслабляться, — скомандовал Сбитнев. — Вперед, в пекло, на помощь к Сережке! Пока, лейтенант! Увидимся…

Броня двинулась дальше: пачкать гусеницы, мять виноградники. На машинах сидели только экипажи, а пехота брела по колено в грязи за машинами по проторенной колее. Рота подбадривала себя автоматным огнем, сея смерть во все стороны. Пушки и пулеметы брони работали не смолкая. Пули сбивали ветки с деревьев, прорывали заросли кустарника, снаряды прошивали стены дувалов. Где-то в глубине этих зарослей ползут, сидят, лежат «духи», которые наблюдают за нами. Выжидают, возможно, целятся, а возможно, уходят подальше. Пока, на время…

Вот и канал, идем вдоль канала.

— Ник! Ты со своим взводом остаешься здесь! — прокричал по связи ротный. — Мы пойдем дальше. Быстро занимай оборону! Укрепишься — доложи.

Эх, я так и знал, что Вовка сунет меня мордой в самое дерьмо. Сидеть в какой-то халупе с тринадцатью бойцами. Теперь я в самом пекле. Рота ушла дальше, на пост к Сережке Ветишину, взвод Острогина балдеет на первой заставе у разбитой БМП. Ему повезло больше всех: рядом — высокие стены, много бойцов, танки. Ротный, Недорозий и Витишин, сутками будут в карты резаться на заставе. Только я да Голубев вынуждены сидеть в убогих хибарах между заставами. Вот невезуха! Я подогнал все три бронемашины к стенке дувала, пулеметную точку разместил на крыше дома, а бойцов распределил по трем постам. Тринадцать бойцов и я — всего четырнадцать человек. Не так уж мало, но и не так уж много. С какой стороны посмотреть. Но все равно тоскливо и уныло. Туман, серая пелена со всех сторон. Сверху слякоть, снизу грязь. Не празднично как-то! Нет новогоднего настроения…