Книга Белые раджи - Габриэль Витткоп

Вечер не так давно закончился. Сильвия уже услала своих служанок и, облачившись в дезабилье из крепона цвета слоновой кости, намазывала лосьоном болезненный укус москита, когда в уборную вошел Вайнер.

— Это правда, Вайнер?

— Ну перестань, Мип!.. Опять ты за свое? Неужели это так важно?

— Для меня - важно.

— Но что я могу поделать? Ты же знаешь, я не в силах устоять перед женщинами: с первой же минуты мучаюсь вопросом, есть ли у меня хоть малейший шанс на взаимность. Если женщина отказывает, я вне себя от злости. Если отдается, мне скучно. Говорю же тебе: я ничего не в силах с этим поделать...

Поджав губы, она слушала с мрачным видом и вспоминала, как ее предупреждали еще до замужества, а она не хотела верить, думая, что уж при ней-то все изменится. Потом была сногсшибательная дылда Сара с птицами вместо обуви, рыжая фальшивка Бетти, королева фокстрота Вивьен, Бланш, Нора и первая Мод, вторая Мод, еще одна Мод, Лисбет, Синтия, Вера, Катлин...

— А теперь этот дурацкий роман прямо у меня подносом...

— Прошу тебя, Мип... Ты же знаешь, тобой я дорожу больше всех, - глупо прибавил он, и эта фраза ее добила.

Она осторожно закрыла за собой дверь и долго плакала в полумраке маленькой гостиной. Когда Сильвия вернулась в их общую клетку, Вайнер уже спал. Хорошо рассмотреть его она не смогла, но все же узнала это детское, нежное, чуть припухлое лицо, безмятежно расправлявшееся во сне.

Порой Чарльз подумывал о возможности хотя бы частичного регентства, но уже пару дней спустя выражал твердое желание править до самого конца единолично. Внезапно он снова вспомнил об отречении и даже назначил его на декабрь 1913 года, впрочем, лишь с согласия Верховного Совета и в случае если Вайнер пообещает остаться хотя бы на два года в Кучинге. В конце концов, об этом перестали или почти перестали говорить, понимая, что так же, как некогда у Джеймса и множества других старых монархов, в уме раджи поочередно одерживали верх мысль об отречении и опьянение властью. Единственным неизменным условием оставалось продолжительное присутствие раджи муды - возможно, именно потому, что Чарльз знал, насколько мучительна подобная перспектива для Вайнера. В любом случае, можно было предвидеть трудности наследования. К тому же Глэдис родила после малыша Энтони еще трех дочерей, а Сильвия раньше срока произвела на свет двух девочек. Естественно, такое положение вещей отдалило ее от невестки. Главное - она чувствовала, что, во избежание горших страданий, необходимо отделаться от Вайнера и видеть в нем лишь друга, чьи шалости воспринимаешь безразлично или с иронией. Между ними должно возникнуть братское сообщничество, но как этого добиться? Наверное, сначала притвориться, а затем путем притворства обрести действительную душевную свободу. У нее были дети, но она оставляла их лишь в надежде - вечно обманываемой - произвести на свет сына. Трое детей - это много, слишком много. Она не хотела испытывать судьбу в четвертый раз.

Вайнер был немногим счастливее Сильвии. Он не любил сильные переживания, искушения и обязанности. Иногда ему казалось, что из-за своих похождений он вертится, как белка в колесе, не в силах избежать этого рока, этой власти взглядов, улыбок, ресниц, ножек, смешанных духов и колеблющихся тканей... Постфактум Вайнер чувствовал усталость. Он прекрасно знал, что творится в душе Мип, и думал, что хотя любовь еще и не утрачена, он постепенно ее теряет: беспрерывно, словно вода, утекает что-то незаменимое, а пустынь он страшился.

Чарльз мечтал о телеграфной связи между Кучингом и Сингапуром, куда все еще приходилось отвозить сообщения, чтобы затем передавать их по кабелю в Европу. Каблограммы на средние расстояния отправлялись прямо из Лабуана, для раджи это было неудобно, но его отпугивали громадные расходы. Под конец он вступил в переговоры с «Англо-французской радиокомпанией», что привело к подписанию контракта, предусматривавшего установку оборудования на двадцать тысяч фунтов стерлингов, призванного связать Сингапур с устьем Сунгаи-Саравак. В понедельник 29 июня 1914 года договаривающиеся стороны должны были собраться на большой званый ужин по случаю подписания в гостиных клуба «Мэйфэйр». Рано утром Чарльз вышел на прогулку. День обещал быть великолепным, солнце уже припекало, а небо раскинуло над Лондоном свои ярко-лазурные шелка. Повсюду пестрели цветы, светлые платья, соломенные шляпки, раскрытые зонтики. Экипажи отбрасывали на сизые тротуары черные тени; дождя не было уже давно, и деревья покрывал тонкий слой пыли. Чарльз свернул на Вайго-стрит, где навстречу ему бросилась толпа ребятишек в фуражках, размахивая едва просохшими утренними газетами.

— Покушение в Сараево!.. Читайте о сараевской драме!.. В Сараево убит эрцгерцог Франц Фердинанд!..

Пока еще известно было только то, что в деле замешана Сербия.

Перед подписанием контракта в клубной библиотеке участники собрались небольшими группками. Мужчины в визитках, с бокалами хереса в руках, говорили не о телеграфном оборудовании, а о покушении и возможных последствиях.

— Безусловная угроза и так уже весьма шаткому равновесию на Континенте... Боснийские националисты... Говорят, Вильгельм даже прервал Кильскую неделю…[91]Как гром средь ясного неба... Преимущества телеграфа... Австрия вытеснена с Балкан... Реакция царя непредсказуема...

Месяц спустя Австрия объявила войну Сербии, свою армию мобилизовала Россия, а затем наступило 2 августа. Чарльз поспешно вернулся в Саравак. Общее положение оставалось для него тоже неясным: он лишь опасался, что, объединившись под знаменем Пророка с турками, малайцы начнут действовать заодно с Германией. Это означало бы конец раджа. Беспомощный раджа никак не мог изменить ход событий, да и сам контракт с «Англо-французской радиокомпанией» из-за мировой войны был аннулирован. В любом случае, новую систему сообщения между Сингапуром и Сараваком подорвали экономико-политические распри, ведь Сингапур навязывал контроль над ценами, влиявший и на каучуковый экспорт раджа. Отношения между Кошачьим и Львиным городами заметно охладели.

По крайней мере, началось строительство железнодорожной сети по всему раджу, и весной 1915 года на юге Кучинга был торжественно открыт первый отрезок длиной пять лье. Измучив слушателей цитатами из «Человека-зверя»[92], глухой раджа громовым голосом произнес длинное обращение. Частично закупленный в Бирме подвижной состав состоял из трех локомотивов: «Булана»[93], «Бинтанга»[94]и названного в честь дочери Бертрана «Джина». Перевозились главным образом фрукты и овощи, хотя несколько вагонов оставили и для пассажиров. Билеты с указанием всех промежуточных станций были огромными: полный в оба конца достигал почти фута в длину! С 1922 года пустили ночной поезд, и произошло даже одно столкновение. Тем временем становилось все очевиднее, что дороги слишком узкие, но перестраивать их заново не имело смысла, - ведь азиатское небо уже завоевывала авиация, - и после смерти Чарльза узкоколейку попросту бросили на съедение джунглям.