Книга Табу на любовь, или Девочка чемпиона - Алекса Гранд

реву, словно школьница, впервые получившая двойку и не знающая, как рассказать об этом родителям. Размазываю влагу по лицу и глупо улыбаюсь.

Бекетов. Рядом. Родной. Непобедимый. Почти невредимый. Это ли не счастье?

– Ты не представляешь, как я испугалась! – тыкаюсь носом в белоснежную медицинскую рубашку, натягивающуюся у Руслана на груди, осторожно обнимаю его за талию и выкатываю ультиматум. – Я отсюда никуда не уйду. Ночевать с тобой буду. Не выгонишь.

– Да я и не планировал.

Бекетов гладит меня по голове, как несмышленого ребенка, но я не обижаюсь. Ценю каждое мгновение, проведенное рядом с ним, и согреваюсь изнутри – такой жар исходит от Руслана.

– Босая, Даринка! Простудишься. Марш в кровать!

Бекетов только сейчас замечает мои голые ноги и укоризненно цокает языком. Я же первой юркаю в больничную койку и терпеливо жду, когда Руслан растянется рядом. Прижимаюсь щекой к его теплому боку, устраиваю ладонь там, где бьется его большое сильное сердце, и вскоре проваливаюсь в чудодейственный сон.

Наутро нас обязательно разбудит кто-то из медицинского персонала, отчитает умудренный опытом врач или молоденькая медсестра, но сейчас мне так хорошо, что эти мелочи не имеют ровным счетом никакого значения.

Эпилог

Дарина, пять лет спустя

– Мам, ты богиня! Прическа – бомба. Настоящая Джин Грей!

За неделю, которую мы не виделись, мама успела постричь волосы, выкрасить их в ярко-оранжевый цвет и несколько раз наведаться в солярий, отчего ее кожа приобрела приятный медово-золотистый цвет.

На лице у нее сияет искренняя широкая улыбка, да и вся она светится от счастья. В коридоре стоят два больших чемодана, папа бреется в ванной, а из радиоприемника доносится голос ее любимого Фрэнка Синатры.

За пять лет многое переменилось. С родителями я, конечно же, помирилась. Мы приехали к ним спустя несколько дней после выписки Руслана из больницы, долго разговаривали и много плакали (естественно, мы с мамой, а не наши суровые мужчины).

Я пообещала маме приезжать в гости хотя бы раз в две недели, а она поклялась быть терпимее и чаще ко мне прислушиваться.

Через пару месяцев после этого разговора отец нашел толкового управляющего и с чистой совестью устранился от дел. Он перестал мотаться в затяжные командировки, прошел обследование, занялся, наконец, здоровьем и начал водить маму на свидания, совсем как раньше.

Он приглашал ее в кино, самоотверженно высиживал пьесу в трех действиях в театре, бронировал лучшие места на теплоходе и стал все больше напоминать довольного улыбающегося мужчину с фотографий, пылящихся в старом альбоме. Отбросив противоречия и сконцентрировавшись на любви, которую они не растратили, родители помолодели на десять лет и стали проще смотреть на мир. Сменили гардероб, выкинули ненужный хлам и начали путешествовать.

Что касается Алексея – ему дали пожизненный срок. Вскрылись дополнительные эпизоды, обнаружились новые пострадавшие, и я перестала мониторить ход расследования.

Поначалу Светлана Алексеевна обивала пороги СИЗО, терроризировала адвоката, добиваясь свиданий, но Леша упорно отказывался от встреч. И она сдалась. Тревожиться за него не перестала, так же отправляла посылки, писала длинные трогательные письма, но ездить к изолятору перестала.

– Мамуль, я ваш портрет, наконец, дописала. Смотри.

Качнувшись с носков на пятки, я избавляюсь от лишних мыслей и с волнением, застрявшим в горле, передаю маме законченное полотно. Я трудилась над этой картиной несколько месяцев, вложила в нее всю душу и до нервного тремора боюсь, что она может не понравиться родителям.

– Дочь, какой ты у меня все-таки талант. Это просто восторг!

Внимательно изучив их с папой портрет, мама бережно пристраивает изображение на трюмо и крепко меня обнимает. Прикосновение и похвала теперь даются ей без труда – она гладит меня по спине, растрепывает завитые в крупные локоны волосы и покровительственно целует в лоб.

Мы обе наверстываем упущенные возможности, именно поэтому я стою смирно в кольце ее рук и не возмущаюсь по поводу испорченной прически. Пусть парикмахер Лика и корпела над «художественным беспорядком» на моей голове не меньше двух часов.

– Я рада, что тебе нравится.

– Очень! – еще раз сжав меня до хруста костей, мама отстраняется и заглядывает к отцу в ванную. – Заканчивай с марафетом, Коль. Нас такси уже ждет. Я не хочу опоздать на рейс!

Вымуштрованный, папа завершает сборы в рекордные минуту сорок пять секунд, берет оба чемодана и катит их к лифтам. Мы же с мамой следуем за ним, обнявшись – не хотим упускать ни минуты.

Родители уезжают на целый месяц в Тибет, и мы не скоро с ними увидимся. Они планируют посетить Дворец Потала и Храм Джокханг в Лхасе, хотят полюбоваться лазурной гладью озера Намцо, мечтают посостязаться с кочевниками в игре на бильярде и покататься на яке.

– Хорошей дороги! Присылайте мне фотографии, ладно? Я буду скучать.

– Мы тоже будем скучать, дочь.

Сгрузив чемоданы в багажник, мама с папой устраиваются на заднем сидении синего форда и энергично машут мне на прощание. Светлые такие, гармоничные, веселые – аж слезы наворачиваются на глаза.

– Риш, ну как ты там? Проводила родителей? Я отвез Дениску к своим. Жду тебя дома.

– Проводила. Еду.

Смахнув влагу с ресниц, я отвечаю на звонок Руслана и жмурюсь от тепла, заливающего грудь. У нас с Бекетовым растет замечательный ребенок. Денису четыре, он любит собирать конструктор, обожает играть с нами в прятки и готовится через пару лет примерить собственное кимоно.

«Когда я вырасту, я стану чемпионом. Как папа».