Книга Прячься от меня, Дорогая - Мари Роуз

вопрос, — говорит он задумчивым голосом. — Это распространенная дилемма, верно? Природа против воспитания? Все хотят понять, что заставляет убийцу делать то, что он делает. Рождаются ли они с этим инстинктом или есть что-то, что заставило их сделать первый шаг, что заставило их сорваться.

Он делает паузу, глядя на Рэя.

— Возьмем, к примеру, Рэя. Он — пример воспитания, и я поясню это через минуту. Но мы трое, то, что мы делаем, то, кем мы являемся, — это определенно дело рук природы. Мы родились такими, это заложено в нашей ДНК.

Авель смеется — короткий горький звук, эхом отражающийся от стен пещеры.

— Мы выиграли в генетическую лотерею, — говорит он, и его тон сочится сарказмом.

Каин хмыкает в знак согласия, прежде чем продолжить.

— Но если говорить о наших нынешних серийных убийцах, убивающих туристок, то, поскольку они по определению теперь серийные убийцы, их причинами могут быть как одно, так и другое. В их генетике, безусловно, есть что-то злое, но было и событие, которое повлияло на них и в значительной степени объяснило, почему они убили тех туристов.

Я смотрю на Каина, пытаясь осознать весь вес его слов.

— И что же это было за событие? — Спрашиваю я, потому что мое любопытство берет верх надо мной.

— Главное событие, — вставляет Авель чересчур жизнерадостно. — Смерть.

Отсюда я почти слышу, как Каин скрипит зубами.

— Да, смерть, — продолжает Каин уже более размеренным тоном. — У наших убийц была встреча со смертью, опыт, близкий к летальному исходу. Это заставило их лицом к лицу столкнуться с собственной смертностью, и с того момента они стали одержимы ею. Они хотят знать, что видят другие, что они испытывают в этот последний момент.

У меня по спине пробегает холодок.

— Значит, они убивают, чтобы постичь смерть, — говорю я больше себе, чем кому-либо другому.

— Совершенно верно, — говорит Каин. — Их собственного опыта было недостаточно. Им нужно увидеть его отражение в глазах других, почувствовать страх, осознание, принятие.

— Но откуда вы все это знаете? — Спрашиваю я, все еще пытаясь осознать чудовищность ситуации.

Авель подходит ближе, нежно заправляя прядь волос мне за ухо.

— Даже у улиц на этом острове есть уши и глаза, — объясняет он.

Я хмурюсь, осознавая последствия. В прибрежной зоне должны быть камеры, наблюдающие за всем и вся. Я вздыхаю и бросаю на них обоих смиренный взгляд.

— Полагаю, вы не захотите предоставить мне эти записи?

— Не-а, — смеется Авель.

Внутри меня нарастает разочарование, но я знаю, что спор с ними ни к чему меня не приведет. Я потираю виски, уже чувствуя, как начинает болеть голова.

— Что ж, тогда, если вы не собираетесь просто сказать мне, кто же убийцы, может, вернемся к человеку, висящему на стене этой пещеры? — Я указываю туда, где Рэй все еще смотрит на нас широко раскрытыми глазами.

— Определенно, — говорит Каин, возвращаясь к предыдущей теме. — Как я уже говорил, Рэй — это пример воспитания. Но у него было событие, которое можно считать спусковым крючком.

— Ладно, я клюну. Что послужило для него спусковым крючком? — Спрашиваю я.

— Брошенность, — говорит Авель, и его тон неуловимо меняется, как будто у него есть личный опыт в этом вопросе.

Я с любопытством смотрю на него, отмечая перемену в его поведении.

— Его отец умер, когда он был маленьким, — продолжает Каин, — а мать покинула остров и переехала на юг вскоре после того, как он стал взрослым и открыл свой бизнес, так что он не смог переехать. Я уверен, что все было бы хорошо, пока от него не ушла жена. Это и послужило толчком.

Я хмурюсь от слов Каина.

— Но здесь не было других убийств. Я проверила это в рамках своего расследования.

Авель усмехается, и Каин бросает на него короткий взгляд, прежде чем снова переключить свое внимание на меня.

— Ты забываешь, что Рэй питает особую ненависть к городским девушкам. Помнишь дела, которые ты расследовала, но так и не раскрыла, случайные передозировки в клубах?

Я потратила месяцы на расследование серии смертей женщин, а капитан отстранил меня от дела, когда я слишком эмоционально вложилась в попытку восстановить справедливость. Трудно было смотреть на фотографии женщин, которых изнасиловали, а затем ввели им достаточное количество наркотиков, чтобы убить их.

Новый следователь по этому делу объявил, что дело замяли, когда убийца остановился, но я чувствовала, что это не так, что он просто стал лучше заметать следы.

Мои глаза чуть не вылезают из орбит, когда я понимаю, что он имеет в виду. Ярость наполняет меня, почти ослепляя. Не раздумывая, я делаю несколько шагов туда, где находится Рэй, пока Каин и Авель не хватают меня за руки.

— Осторожно, — говорит Авель, указывая на землю, где в песке и камнях есть впадины и колодцы, образующие лужи воды. — Мне нравится, когда ты мокрая, но давай оставим это на потом, хорошо?

— Обычно мы не убиваем на собственном заднем дворе, но Рэй решил обратить свое внимание не на ту городскую девушку, — говорит Каин, и тон его мрачнеет.

Авель наклоняется ближе к моему уху, и его голос понижается до шепота.

— Тебя, — говорит он, прежде чем повернуться и подойти ближе к Рэю. На этот раз я замечаю, что его шаги проходят мимо колодцев с водой с привычной легкостью.

— Вы часто пользуетесь этой пещерой? — Спрашиваю я, гадая, сколько раз они здесь убивали.

— Ты удивишься, узнав, сколько на этом острове укромных уголков. Но этот — самый особенный, — говорит Каин.

— Почему? — С любопытством спрашиваю я.

Авель, теперь стоящий у другой стены, отвечает, не оборачиваясь.

— Потому что скоро начнется прилив и смоет все улики.

Я не должна спрашивать, и так знаю, что он собирается сказать, но мне нужно, чтобы он это произнес. В глубине души я хочу, чтобы он это сказал.

— Какие улики? — Наконец задаю я вопрос, а мой голос едва громче шепота.

— Кровь, следы, ДНК, все, — говорит Каин почти небрежно. — Прилив поднимается, и вместе с ним исчезают все следы нашей деятельности. Это идеальная команда природы по уборке.

Авель поворачивается ко мне лицом, и предмет в его руках заставляет мое сердце учащенно биться, но не от страха.

— Ты еще не веришь нам, Гидесса? Мы убьем любого, кто подумает, что может к тебе прикоснуться. Ножи мы оставляем для спальни. Когда мы избавляемся от таких, как Рэй, мы предпочитаем заявить о себе, — говорит он, вертя в руках обмотанную колючей проволокой биту.

Мои губы приоткрываются на вдохе. Почему это самая горячая, самая собственническая вещь, которую