Книга Имперский сыщик. Аховмедская святыня - Дмитрий Билик

дружба такая?

— Есть у меня свой интерес, говорю же. Лучше объясни, как найти тебя, когда нужда будет.

— Так вон там, видите в три этажа дом? Там и обитаю. Скажите, что Сеньку Шалого ищете. Это прозвище такое секретное, через него вас ко мне и отведут.

— Запомнил? — Меркулов повернулся к Миху, а потом уже мальчонке объяснил: — Если что, приедет Михайло. Он у меня нечто вроде поверенного.

— Правду, значит, люди говорят, — все еще пытаясь отойти от шока, признался воришка. — А я со спины подумал, обычный городовой. Они все громадные, энтот чуть пошире, такое тоже бывает.

— Невнимательный ты, — заметил теперь орчук. — На руки чего ж не поглядел, разве бывает у человека такой цвет кожи?

— Не бывает, — выдохнул Сенька. — Я орчуков вблизи не видел. На мельнице с Восточного тракта один робит. Только тот в муке все время, будто и человек, да вблизи его не разглядишь. Не разрешают. А тут…

— Ну, будет, — сказал Витольд Львович. — У меня до тебя дело есть. Держи вот, — он протянул монету, а Мих охнул: полтину отдает, видит бог, сдурел господин. — Понятное дело, что за день ты больше заработаешь. Однако ж тут, считай, через меня самому Государю служить будешь.

Мальчишка аж дышать перестал. Монету сжал побелевшими пальцами и каждое слово Меркулова ловит. Не каждый день простому воришке такое заявляют.

— Отправишься сейчас в Столешников переулок, встанешь напротив обер-полицмейстерства и станешь следить за окном, может, заметишь чего. Окно так рассчитаешь, — Меркулов отогнул три пальца на одной руке и четыре на другой, — это по высоте, а это от левого края.

— Ну что вы, Ваше благородие, — шмыгнул Сенька, — я до десяти считать обучен. Третий этаж и четвертое окно с краю.

— Верно, — кивнул Витольд Львович. — А как только смеркаться будет, дуй в Малышевский переулок, дом десять, квартира девять. Денег на еду и извозчика хватит с лихвой. Теперь беги.

Мих только головой покачал. Много дал, ох, много. Ясно дело, не будет Сенька этот ваньку нанимать, на своих ногах доскачет, у юности прыть особенная. Да и есть если захочет, перехватит что копеечное на улице или вовсе стащит с прилавка, а полтину себе оставит.

Меркулов и глазом не моргнул, пошел дальше, к извозчику тележному, будто и не было никакого разговора с мальцом. Легко сговорился с ломовым ванькой, дав вдвое больше обычного (опять же, расточительство), а последнему какая разница, что везти — груз или пассажиров? Лишь бы платили. Адрес назвал незнакомый, точнее, улицу Мих знал, но прежде с господином туда не являлись. Минута прошла — и уже, трясясь, выезжали они с Сигаревской площади.

— Зря мальчонке деньги дали, не вернется.

— Вот ты вроде, Мих, старше и опытнее, а людей совсем не знаешь.

— Вы, господин, извиняйте, но людей я лучше вашего знаю, повидал.

— А вот все же в детской психологии не силен. Каков бы этот Сенька ни был вор, лихоимец, а все же он еще ребенок. И завлечь его можно не в пример легче, чем взрослого. Дай ему цель, такую, какую больше никто не дает, скажи, что он нужный для особенного дела, воодушеви его — так все сделает и цены не спросит.

— Не знаю, господин. Я привык к тому, что рука, которая гладит, в другой момент сразу ударить может. А от добра добра искать не следует.

— И от меня добра не ждешь?

— С вами по-другому, господин. То ж я про людей говорил, а вы…

— Ну, что я? Говори, коль уж начал.

— Вы совсем другой, странный. Таких я вовсе не встречал. Бедны, но деньгам счет не ведете, уж простите; сын изменника, но чести в вас побольше, чем в князе каком; надзору над вами нет, однако ж работаете на износ. Таких прежде не видел.

Меркулов улыбнулся чуть заметно, одними уголками губ, но ничего не ответил. А Мих и добавлять ничего не стал. Последние слова, сказанные им, давили и еще звучали в голове. Подобное откровение и перебивать теперь кощунственно. Хотя вопросов хватало. Как любил повторять титулярный советник, во-первых, куда они теперь отправляются? По-хорошему, следовало Петра Андреевича за грудки взять да все выпытать из него, но вон как хозяин изъяснился. Во-вторых, что за окно, за которым в Столешникове переулке следить Сеньке поручил? В который раз орчук поругал себя за ненаблюдательность. Ведь сколько раз туда-сюда шастали, обрати внимание, проклятая ты душа, так нет. В-третьих, ничего ясного, как изловить Черного, господин не говорил, а поймать надобно. В-четвертых, святыню эту, опять же, достать надо, если цела еще. Тьфу, от вопросов вон оно как, голова кружится!

Вывез их возница — да и какой возница, скорее уж, возчик (так тряс, что Мих чуть печенку не выплюнул) — с Сигаревского района совсем к центру города, проехал еще три-четыре квартала, завернул в проулок, снова на широкую улицу вывез, Черниговскую, как понял орчук, да встал подле одного из домов. Место тут обычное, не из роскошных, но и не трущобы последние. Живут в таких те, кто больше ста рублей в месяц получает, но богатств особых не имеет. Эдакие середняки, опора и совесть государства (подобное выражение Мих в газете вычитал).

Меркулов на номер дома посмотрел, кивнул, будто сам себе, и направился к подъезду. Квартир на этаже оказалось немного. Более того, у каждой двери была табличка с фамилией. Витольд Львович подошел к третьей двери, где было написано «Галахов В. А.». Уже было к ручке потянулся, да замер в нерешительности. Вторую длань вскинул, Миху обозначая, чтобы не двигался. Орчук не глупый был, на месте застыл, даже дышать реже стал. А Витольд Львович на косяк показал и револьвер стал вытаскивать.

На том месте, что заметил Меркулов, виднелась неглубокая зарубка, оставленная либо ножом, либо кинжалом. Кабы топором ударили, так глубже вошел, да и пошире. Опять же, след оставили совсем недавно, дерево на том месте светлое совсем, не потемнело от времени. Мих даже помолился про себя. Почему у них все не слава богу? Не бывает так, чтобы день прошел, а они в неприятности не попали. Тут же с самого утра — из огня да в полымя. Сначала Черный мог поранить, потом Аристов с перепугу чуть горсть золы от них не оставил, следом ребята Большого нож