Книга Путешествия в тропики за самоцветами - Алексей Александрович Беус

мягкую белую глину. В свежей, неизмененной пегматитовой породе кристаллы топаза здесь встречаются в пустотах, образующихся обычно по периферии массивных скоплений полевого шпата. Это позволяет использовать продукт выветривания полевого шпата — белуха глину — как главный руководящий положительный признак при поисках кристаллов драгоценного топаза в теле измененного пегматита.

Следует отметить, что занятые работой старатели не обратили на подошедшую группу ни малейшего внимания, продолжая упорно ковыряться в белой мягкой породе, внимательно рассматривая и разминая каждый вывернутый кайлом крупный кусок белой глины. Впрочем, после нескольких слов, сказанных по-португальски владельцем рудника, они отложили свой инструмент и вежливо поздоровались с нами. Мгновенно завязался оживленный разговор, который мне в общих чертах переводил на английский язык Санчо.

Перебивая друг друга, молодые, с ног до головы перепачканные белой глиной парни поспешили сообщить своему хозяину, что сегодня пару часов назад они вскрыли гнездо, из которого извлекли три кристалла топаза ювелирного качества. Каждый из них по-своему пытался дать характеристику найденным самоцветам.

Наконец, один из гаримпейрос, больше всех размахивавший руками, отделился от общей группы и бегом направился к подобию маленькой палатки, стоявшей в низкорослом кустарнике за пределами неглубокой выемки, в которой мы находились. Через пару минут он возвратился, держа в руках небольшой холщовый мешочек. Подойдя к нам, Хулио, так представился при знакомстве этот молодой старатель, осторожно вытащил из мешка три беленьких мешочка меньшего размера и передал их сеньору Алмейда. В каждом мешочке аккуратно завернутый в мягкую белую тряпочку находился кристалл топаза красивого, густо-медового цвета. Все три кристалла были примерно равновелики, и между моими португальскими спутниками мгновенно разгорелась дискуссия по поводу их вероятного веса. В конце концов все сошлись на том, что кристаллики весят чуть больше трех граммов каждый, т. е. примерно 16 карат.

Кристаллы имели призматическую форму и отличались сложно окристаллизованиыми головками, несущими большое количество мелких граней. Они были удивительно прозрачны, без единой трещинки и под лучами яркого бразильского солнца горели на ладони, как маленькие самородки из прозрачного золота. Мы долгое время любовались кристаллами, перекладывая их то на одну, то на другую сторону. Трудно сказать, как долго простояли бы мы, восхищаясь удивительно совершенными творениями искусницы-природы, если бы со стороны тарахтевшего невдалеке бульдозера не раздался призывный возглас, и все увидели обнаженного по пояс человека, энергично махавшего нам рукой.

«А ну пошли туда, — возбужденно сказал Алмейда, — кажется бульдозер вскрыл крупное гнездо белой глины».

Не без сожаления мы расстались с золотистыми кристаллами топаза и вместе с группой гаримпейрос, которые тотчас вооружились своими кайлушками, поспешили в направлении чихающего и немилосердно дымящего бульдозера. Действительно, на еще сырой площадке, под толстым слоем буро-красной почвы, содранной бульдозером, прослеживались белые гнезда неправильных очертаний, резко выделяющиеся на серо-буром фоне окружающей породы. Цепочка скоплений белой глины четко прочерчивала направление превращенной в труху бывшей пегматитовой жилы, а совсем около дергавшегося бульдозера, по-видимому, находился раздув этой жилы, на месте которого теперь виднелось огромное белое пятно с расплывчатыми краями. Трое из пришедших с нами гаримпейрос сейчас же начали ковырять белую глину своими кайлушками. Впрочем, делали они это очень медленно и осторожно, опасаясь повредить хрупкие кристаллы топаза, которые могли встретиться в относительно мягкой, легко поддающейся разработке породе.

Примерно полчаса, глядя на работающих гаримпейрос, мы провели за обсуждением бизнеса бразильских искателей самоцветов, который был ярко представлен нам сеньором Алмейда, как непредсказуемая серия моментальных взлетов и падений, зависящих от удачи гаримпейро и его опыта, приобретенного многолетней работой по поискам и добыче драгоценных кристаллов. Свой первый кристалл золотого топаза на этом месторождении Алмейда нашел случайно в ложе небольшого ручья, куда кристалл, по всей вероятности, был вынесен с ближайшего склона дождевыми водами. Он был совершенно не окатан, и это означало, что источник, из которого он был вынесен, находится где-то близко. Тщательные поиски на пологом склоне привели к первому гнезду белой глины. Правда, для этого весь склон пришлось изрыть закопушками, иначе под покровом латеритной буро-красной почвы ничего не было видно. Так было положено начало этому типичному для окрестностей Оуро-Прету небольшому руднику, золотистые, винно-желтые топазы которого каждый месяц направлялись для продажи в Рио-де-Жанейро, чтоб затем после огранки или в виде природных кристаллов отличного ювелирного качества разлететься яркими золотистыми звездочками по всему свету.

Слушая интересную историю месторождения, мы все внимательно наблюдали за трудившимися гаримпейрос. Каждый молча вонзал широкий конец своего кайла в глину и осторожно выворачивал на поверхность кусок белой породы. Большие куски при этом тщательно разминались, чтобы не пропустить ни одного, даже маленького кристалла. Я тоже пытался помогать, разминая белые-белые комки глины, втайне надеясь, что вот-вот под пальцами окажется угловатый прозрачный кристалл. Но, увы. Глина крошится, просыпается между пальцами, и в руках ничего не остается. Молчат и гаримпейрос. Неужели неудача и нам не удастся увидеть золотистый кристалл в природной белоснежной подушке из каолиновой глины?

Время нас поджимало, мы нехотя стали собираться в обратный путь к вагончику. Но в этот момент нас остановил громкий возглас одного из работающих гаримпейрос, завершившийся без перерыва серией фраз, быстрых, как пулеметная очередь. Как по команде все бросились в его сторону, и первое, что мы увидели, это было подобие золотистого окошечка, как бы светящегося на фоне белой каолиновой массы, только что вывороченной осторожным нажимом кайла. По-видимому, это довольно крупный кристалл топаза, очень красивого медово-желтого цвета. Белый комок со светящимся окошком передали сеньору Алмейда, и он, кроша пальцами податливую глину, высвободил чудесный с блестящими на солнце гранями кристалл весом не менее 20 г.

Вот, топаз уже у меня на ладони, изучаю его с помощью своей двадцатикратной лупы и не могу разыскать ни одной трещинки. В глаза бьет приятный золотистый цвет прозрачного кристалла. Да, спору нет, это первоклассный ювелирный материал. И как-то очень неприятно представить, что этот красавец кристалл перед огранкой будет распилен на более мелкие части. И пусть каждая из них затем превратится в руках искусника-ювелира в шикарный, сверкающий драгоценный камень. Но вся прелесть и световая игра ограненного самоцвета не смогут заменить красоту природного кристалла, сверкающего на фоне вмещающей его породы.

Спрашиваю у Алмейды, нельзя ли такой редкий по красоте кристалл продать в какой-либо музей, чтобы предотвратить фактическое уничтожение этого природного уникума при ювелирной обработке камня. Но сеньор Алмейда только смеется, он здесь бессилен. Свою добычу он продает посреднической фирме в Рио и в дальнейшем не имеет никакого представления, куда и кому перепродаются его прекрасные топазы.

Наконец найденный кристалл завернут в белую тряпочку и уложен в мешочек, и мы вчетвером