Книга Смерть домохозяйки и другие тексты - Сара Даниус
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Книга состоит из двух частей. Первая называется «Нумерованные фразы из жизни рода Эстерхази». Это менее удачная часть. Она состоит из 371 эпизода, которые объединяет одна фигура – «мой отец».
Этот «мой отец» – не только Эстерхази-старший. «Мой отец» – это все и никто. «Мой отец» – это все отцы, которые когда-либо жили и еще появятся на свет. «Мой отец» – это и Бог-отец собственной персоной, любимый и ненавидимый. «Мой отец» – это Венгрия, нация, история, традиция, диктатура. «Мой отец» – охранник в научно-исследовательском институте в Берлине. «Мой отец» – парень, который в беседе всегда успевает первым сказать «How are you». «Мой отец» – ученый, лишившийся матери.
Петер Эстерхази беззаботно перескакивает от образа к образу, от страны к стране, от столетия к столетию. Он разрушает хронологические рамки и сметает в свою вместительную торбу всё, что попадается по пути.
Идея сама по себе гениальная – сделать «моим отцом» всякого, кто обладает какой-либо формой власти. История семьи оказывается неотделимой от истории венгерской нации, особенно в психологическом плане. Сыну всегда предшествует отец, точно как гражданину всегда предшествует государство. И не важно, сколько своих собственных детей и внуков появится впоследствии у сына – часть его навсегда сыном и останется. Мертвые преследуют живых, словно кошмар, утверждал Маркс. Нет, словно отец, поправляет Эстерхази.
Но какой бы гениальной идея ни была, читатель (и не один) рано или поздно начинает уставать от армии «моих отцов» Эстерхази. Первая часть «Harmonia Cælestis» словно «закована» в форму каталога – блестящего, спору нет, но всё же каталога.
Совершенно по-другому обстоят дела со второй частью, «Исповедь семьи Эстерхази». Внимание сосредоточено на истории семьи в ХХ веке, в особенности на детстве писателя в коммунистической Венгрии. Дыхание выравнивается, концентрация усиливается. Эстерхази раскрывается здесь как искусный повествователь. Он обходится небольшим набором художественных средств и крайне редко отклоняется от описания повседневности, обыденности – грубой и возвышенной, жестокой и таинственной. Эффект потрясающий.
«Чертовски трудно врать, когда не знаешь правды», – говорится в книге. Это ироничная защита художественного вымысла.
Сегодня эти слова приобретают зловещую окраску. Памятник «моему отцу» – обожаемому, вызывающему восхищение, непостижимому образу – был почти готов, когда правда вышла наружу. Эстерхази сделал шокирующее открытие, что его отец на протяжении многих лет сотрудничал с органами госбезопасности.
Тогда Эстерхази написал трехсотстраничное приложение к «Harmonia Cælestis». «Впервые в жизни я пишу от бессилия»[99], – признается писатель во введении. Книга получила название «Исправленное издание».
3
Представьте себе – если такое вообще возможно представить.
Вы решили написать историю своей семьи. Вы – известный писатель, находитесь на пике творческих сил, и ваша страна не так давно избавилась от коммунистического режима. Ваше имя пользуется международной славой. Замысел еще не написанной книги уже созрел. Вы задумали написать семейную хронику, какой еще не бывало. Мир будет поражен, падет на колени и зайдется в овациях.
Почти десять лет уходит у вас на эту работу. Возможно, это лучшие годы вашей жизни. Ваши дети подрастают. Вы опрашиваете родственников, перепахиваете кучу самого невероятного материала. Ваши волосы становятся всё длиннее, появляется всё больше седины.
В центре повествования – ваш отец. Он – вездесущий, непостижимый, недосягаемый, героический, неотразимый. Он воплощает собой всех пап на свете, но в то же время – все виды власти и контроля: охранные структуры, органы управления, монархии, диктатуры, самого Господа Бога.
Кроме того, отец – представитель нового поколения рода Эстерхази, одной из самых знаменитых аристократических семей Европы, берущей свое начало в XVI веке. Затем представьте, что вы родились в 1950 году, и вас вместе со всей семьей депортировали в сельскую местность. Всю вашу собственность конфисковали, включая фамильное серебро. Ваш утонченный отец-аристократ вынужден осваивать новые профессии: он кладет паркет, выращивает арбузы на бахче производственного кооператива «Красная Звезда» и в качестве подсобного рабочего трудится на Будапештском дорожно-эксплуатационном предприятии. Он смиряется с новыми условиями, он предан своей семье, он ходит на футбол, учится делать то и это по хозяйству – иными словами, он учится жить дальше.
Когда вы приступаете к работе над книгой, ваш отец еще жив. Когда работа завершена, его уже нет в живых. Ваш Бог покинул вас, но его уход принес облегчение.
Ваша книга станет памятником отцу. Вы даете книге название: «Harmonia Cælestis». Заодно вы создаете мемориал всем людям, которые были уничтожены режимом.
Вам удалось еще больше: вы воссоздали важную страницу восточноевропейской истории ХХ века. Повседневная жизнь в коммунистической Венгрии предстает в новом свете, узнаваемая – и в то же время чужая, а на заднем плане звучит громкий хохот.
Люди дружески хлопают вас по спине. Ваши земляки говорят, что вы создали национальный эпос. Чуткие критики пишут, что вы изобрели постмодернистский вариант семейной хроники. А особенно чуткие – отмечают, что вы восстановили справедливость в отношении своего отца.
И вот однажды реальность наносит вам удар. Она выскакивает из засады и нападает, когда вы поворачиваетесь к ней спиной. Оказывается, ваш отец был обманщиком, причем такого масштаба, что никто и представить не мог.
4
Эстерхази поступил так же, как и многие другие. Он пошел в архив, чтобы посмотреть, нет ли там чего-то, касающегося его лично. Просто из любопытства. Служащий Центра исторической документации выдал ему четыре досье.
Эстерхази всё понял сразу, но ему понадобилось два года, чтобы окончательно осознать увиденное: его отец был доносчиком и сотрудничал с коммунистическим режимом. Органы внутренних дел завербовали его вскоре после Венгерского восстания 1956 года, и он составлял донесения на протяжении двадцати с лишним лет.
Он шпионил и за членами собственной семьи, в том числе и за сыном. Когда Петеру Эстерхази было около тридцати, он написал игриво-циничную повесть о доносительстве. Отец читал повесть в рукописи и обсуждал ее с сыном. Вскоре после этого он составил донос в органы внутренних дел.
Когда повесть была переработана в пьесу и поставлена на сцене университетского театра в Будапеште, отец был среди публики. Пьеса получила название «Шпионская комедия». Отец был горд. Отец был сволочью. И конечно, об этом событии было составлено донесение. Возможно ли найти определение для иронии такого рода?
Хотя этот конкретный эпизод можно назвать просто пикантным. Настоящее предательство заключалось в том, что вся жизнь семьи основывалась на гигантской лжи. И более всего – в
