Книга Чертобой. Свой среди чужих - Сергей Шкенев

Мысли бегут дальше, становясь все масштабнее и масштабнее, но здравый смысл давит их безжалостно и быстро. Какие, к чертям собачьим, школы, если Павлово останется самостоятельным… э-э-э… государством? Ежели нет… Да на фига такой геморрой? Он даже моей хозяйственной жабе никуда не сдался. Со своими бы проблемами управиться — вон вегетарианцы до сих пор косо смотрят и что-то бормочут за спиной, не могут простить почти насильно скормленных им «зайчиков». При случае — продадут, не задумываясь, просто до сих пор никто не предложил подходящую цену.

Ладно, забудем об этом. Меня другое удивляет — в министерских апартаментах нет оружия. То есть вообще никакого, даже декоративных жестяных сабель на стенах. Икебану на специальной подставке встретили, а что-то огнестрельное и колюще-режущее отсутствует. Странно… боятся покушений? Так история знает случаи вполне успешного использования любых подручных предметов. Табакерок, например.[9]Педерасты, мать их… в смысле — пацифисты.

— Это что за изыски архитектуры? — Андрей строго посмотрел на Марину.

Та хлопала глазами, как будто в первый раз увидела решетку из толстой арматуры, перегораживающую вход на последний этаж. — И ключей, конечно, у тебя с собой нет?

Девица отрицательно развела руками, отчего распахнулся незастегнутый пиджак.

— Ну да, вижу, их и положить-то некуда. А где могут быть?

Три висячих замка, один больше другого, внушали уважение весом и размерами. Такие подручными средствами не возьмешь, только взрывать, или, как вариант, бежать домой за ножовкой по металлу.

— Связка обычно у министра внутренних дел в кармане была.

— Ага, сейчас все бросим и пойдем его искать. Должен быть еще комплект — поесть-то детям кто-нибудь приносил?

По мгновенно сжавшейся Марине стало понятно — нет, не приносили. Ну что же, у моего нежелания брать пленных появилась вполне уважительная причина. Похоже, сын испытывает те же самые чувства — зубы стиснуты, и медленно выдыхаемый сквозь них воздух напоминает шипение рассерженной змеи.

— С-с-суки… — Пинает прутья так, что лязг раздается на весь подъезд. — Ш-ш-шкуры сниму…

Лицо нашей проводницы становится бледнее стены, к которой она прислонилась. Потом, о чем-то вспомнив, робко предлагает:

— Давайте я поищу.

— Где?

— Там, внизу.

— Иди, только быстро.

— Да мигом…

Убежала, смешно шлепая по ступенькам ногами сорок третьего размера. Можно чуть успокоиться, присесть, перевести дух. Откинулся на решетку, закрыл глаза и собрался было сладко потянуться и зевнуть, но неожиданная мысль заставила застыть:

— Андрюш, я похож на осла?

— Внешне?

— Нет, умственно.

— Вроде не очень, а что?

— Эта чучундра пленных развяжет!

Немая сцена, достойная пера Николая Васильевича Гоголя. Сейчас бы закрыть занавес, но, к сожалению, это не театр, а у выхода вместо поклонников с цветами ожидает ОН — большой, толстый, откормленный неудачниками песец. Не звали, но пришел.

— Отобьемся! — Сын мгновенно подхватывается и бросается вниз.

— Конечно! — соглашаюсь я и заканчиваю фразу двумя пролетами ниже. — А потом прилетит дед Мазай в голубом вертолете и высадит на крышу кавалерию из-за холмов. И нас захватит обратным рейсом.

Первый этаж встречает сквозняками, вонью портянок и пулеметной очередью. Здравствуйте! Кажется, приветствие произнес вслух. Да что там произнес — проорал так, что заглушил Марину, при виде нас завизжавшую не хуже Витаса в китайском мультике. Правда, и не лучше.

У Петровича реакция немного другая — коротко кивает, не изображая при этом радость от встречи, и продолжает садить из ДШКМ[10]во что-то на площади перед домом. Кажется, что азарт пулеметчика передался самому пулемету — еще немного, и он заржет, как конь, и бросится в атаку, высекая искры концами треноги. По возвращающимся своим херачит, что ли? Нет, скорее поверю в Новодворскую, вступающую в комсомол, чем в такую быструю смену убеждений. Чай, не Гражданская война, где в течение недели можно было помахать шашкой и за красных, и за белых, и за зеленых. Что, не верите в последних? Зря — между прочим, тогдашние зеленые не чета нынешним пидорам.

— Кто разрешил развязывать? — Шлепком ладони по заднице Андрей отогнал Марину, пытавшуюся перерезать скотч на руках очередного пленника осколком разбитой бутылки. — Прибью заразу!

Феерическая картина — грохот выстрелов, звон гильз на полу, злой детина, мечущий молнии из глаз… и голозадая валькирия, летящая из одного угла комнаты в другой. Хоть пиши полотно маслом — «Перун, заглянувший на огонек в Асгард», жаль не умею. Так, а кто будет в роли злокозненного Локи? Блямс… это осыпалось стекло в соседнем окошке. Вот и доброволец явился, только на Джима Кэрри не очень-то похож — в решетку вцепился крупный твареныш и пробует на зуб толстые прутья. Откуда звери в городе?

Бабах! Руки действуют независимо от головы, забитой ненужными мыслями, и незваного гостя выстрелом в упор разрывает пополам. Забавно, нижняя часть улетает, а верхняя так и остается висеть. И на что надеялся своей безумной атакой? Внутрь все равно не попасть, а мы в этой крепости сможем отбиваться бесконечно долго, во всяком случае боеприпасов хватит на неделю. Смерть от голода тоже не грозит, не в первый раз питаться шашлыками из зверьков. Невкусно, но питательно.

Петрович что-то кричит, повернув голову, но не слышу. Да пошел он на фиг. Мне больше делать нечего, как языком трепать… перебьется. Лучше выберу место для стрельбы, растолкав привязанных под подоконником местных бойцов. А ничего так, и коробку с патронами есть где поставить. Удобно. Когда-то приходилось жить в квартирах такой планировки — окна узкие, сантиметров шестьдесят, зато в каждой комнате их по две штуки. Чем не бойницы? Первое до половины заложено мешками с песком, только пулеметный ствол с набалдашником компенсатора поверху торчит, у меня обзор хороший. Вид, правда, не очень…

Угу, мало кому понравится зрелище нескольких сотен зубастых тварей, умильно поглядывающих на пятиэтажку. Время от времени самые нетерпеливые срываются в самоубийственный бросок, но остальные просто сидят и чего-то ждут. Чего, интересно? Неужели того, что мы резко потолстеем и раннего ужина хватит на всех? Фигушки, из принципа похудею, пусть костями подавятся.

ДШК смолк, и я взглянул на Петровича.

— А толку? — ответил он на невысказанный вопрос. — Думаешь, сзади их меньше собралось?

— И чего предлагаешь?

— Ничего. Ты командир, вот тебе и думать.

— Почему я?