Книга Чертобой. Свой среди чужих - Сергей Шкенев

— Да не понравился он мне, вот и все.

Сын привычно пожал плечами, принимая объяснение, и, улыбнувшись, напомнил полузабытую песенку из мирного времени:

Хама может обуздать

Только сила грубая.

Или пуля. Но нельзя,

С детства заучил:

Гуманизьм… туда-сюда…

Человеколюбие…

Но человек бы восемь

Я бы лично замочил.[8]

— Ага, примерно так.

— Да я что, разве возражаю?

На всякий случай проверили остальные кабинеты — пустота, близкая к абсолютной. Заметно, что люди привыкли к дисциплине, но, скорее всего, даже краешком глаза не видели обычный армейский устав. Любой из них. Иначе не побросали бы здесь все и не сбежали организованной толпой глазеть на невиданное зрелище. Нехорошо получилось — вот ладно мы зашли, а если какие проходимцы с преступными намерениями? Вот так серебряные ложки и пропадают.

В коридоре Андрей потрогал свернувшуюся в позе эмбриона голую девицу. Сначала ногой, потом, не заметив должного эффекта, ущипнул за оттопыренную задницу. Примерно так же лошади кусаются. Может, чуть послабже, но они-то в кузнице молотобойцами не работают.

— Эй, подруга, просыпайся, новые клиенты пришли!

Секретарша сжалась еще сильнее, ожидая в лучшем случае двойного изнасилования, а в худшем — нож под ребро. Да, даже жалко разочаровывать… Вмешиваюсь:

— Муся, неприлично молчать, когда с тобой старшие разговаривают! — Комплимент, хотя и сомнительный — не намного она помладше меня будет.

— Марина я. — Девица открыла глаза и всхлипнула, пряча лицо в ладонях. — Это Игорь Палыч зовет… звал.

Бля-я-я… только не хватало для полного счастья женских слез. Сейчас окажется, что эта матрешка втрескалась в начальника, а я, негодяй, разрушил идиллию. Но плачет зря — почему-то считается, будто мужчины от плача теряются и становятся управляемыми, хоть веревки вей. У меня с точностью до наоборот — возникает желание заткнуть фонтан, лучше всего — ударом кулака. Ни разу, правда, не употреблял столь радикальных методов, удавалось сдержаться, но всегда готов научиться чему-нибудь новому. Натура любознательная…

— Хватит причитать! — прикрикиваю строго. — Не свет клином сошелся на твоем Игорь Палыче, найдешь мужа помоложе.

Успокаиваю, а сам не верю в подобное при нынешнем тотальном дефиците молодых и одновременно холостых мужчин. Но ответ Марины обескураживает:

— У меня их два, — и тут же уточняет: — Только первый не здесь живет, а на том берегу Оки. А приезжает редко.

— Ну ты, нимфоманка. — Андрей приносит из кабинета пиджак и бросает девице. — Прелести немного прикрой и показывай!

— Что? — удивляется она и сразу неизвестно отчего краснеет.

— Дура, детей показывай, а не то, о чем подумала. Это как раз хорошо видно.

— А чьих?

Кажется, покойный Игорь Палыч подбирал сотрудниц отнюдь не по интеллектуальным данным.

— Твоих, блин!

— Мои дома с бабушкой сидят.

Андрей потихоньку начал закипать. То ли Марина почувствовала это по выражению его лица, то ли по виду нацеленной точно в лоб двустволки… сообразила:

— Ах, ваши? Так они на пятом этаже. Представляете, еще вчера были на втором, но самый младший выпрыгнул из окна и убежал. Шустрый такой парнишка, не смогли догнать.

Час от часу не легче. Теперь что, придется Мишку по всему городу разыскивать? Это небезопасно, и в первую очередь — для самого города. Не буду наговаривать на сына, но его даже в угол нельзя ставить больше чем на пятнадцать минут — на шестнадцатой возможны диверсии и теракты против этого самого угла. Упрямый как осел — весь в меня, хотя и приемный.

— Веди к остальным.

— Прямо так? Дайте одеться.

— Некогда наряжаться, шевели булками.

— Ах, вы такой грубый! — Вот те на, девица ожила, осмелела и пытается строить глазки. — Ай!

Шлепок прикладом по мягкому месту придает нужное ускорение. Ну вот, давно бы так! И это… черт побери, как она умудряется идти так, что задница постоянно маячит перед глазами? Вроде и пиджак длинный, ниже колен опускается, а вот, поди ж ты! Впрочем, делает скорее по привычке, чем из какого-либо умысла — нас, циничных и зажравшихся волков, старой бараниной не соблазнить. Особенно такой, лежалой и очень сильно бывшей в употреблении. Чай, не голодный год, можно погурманствовать. И сына учу не гнаться за количеством, в первую очередь обращая внимание на качество. Второй свежести не бывает, я помню.

Четвертый этаж, там, где располагаются апартаменты членов Временного правительства. Роскошен. Сколько прошло времени, как грохнули Негодина? Чуть больше недели. А успели обосноваться капитально, с должным размахом и великолепием. А уют и вкус… так они к положенным по должности привилегиям не относятся. Но воняет и здесь. Сознательно копируют средневековый быт просвещенной Европы даже в запахах, или все дело в отсутствии канализации? Свиньи, неужели нельзя ночной горшок переставить из-под кровати в дальний угол и закрыть крышкой? Не понимаю. Азия-с… Скифы мы, с круглыми и добрыми глазами, куды уж нам понять.

Что интересно — везде множество пустых бутылок. Стоят на столах и под столами, грудами свалены в укромных закутках, выстроены ровными шеренгами на подоконниках, перекатываются под ногами посреди комнат. С чего такой праздник души и печени? Наверное, это традиции всех временных — успеть выжрать все спиртное и перещупать всех доступных баб, пока не заявились матросы с пулеметными лентами через грудь. Не меня же боятся? Бываю злым, да! Но не до такой степени, чтобы наводить ужас, подавляемый старыми коньяками в неимоверных количествах. А в городе, между прочим, полусухой закон с тайными самогонными фабриками. Эти же… страшно далеки они от народа.

По пути Марина дает пояснения. Забавная здесь картинка получается — трехкомнатные квартиры занимают министры сельского хозяйства, внутренних дел и присоединенных территорий (в одном лице) и Главный Государственный Казначей. Все с большой буквы — так на дверной табличке. Министр контроля над потреблением (чего, интересно?) и уполномоченный по защите прав человека тоже проживают в трешках, но проходных из-за пробитых в стенах проемов. Остальные, те, что без портфелей, скромно ютятся в двух- и однокомнатных.

— А где министр образования? — интересуется Андрей.

— Его у нас нет.

— Это плохо.

Подозреваю, что у сына в голове уже крутится коварный план уменьшения поголовья учителей в Дуброво. Нетушки, там хоть и интеллигент на интеллигенте, но не разрешу переселения, даже в самых благих целях. Пусть родная деревня останется центром, культурной столицей, так сказать, а на сторону нужно отправлять молодое поколение, у которого отсутствует комплекс неполноценности школьного преподавателя.