Книга Огненная душа куклы - Артур Гедеон

последовать дальше, не стала. Полетит вместе с ним! А там что будет.

Художник как раз отвернулся к окну – кто-то с крыши соседнего небоскреба с хлопком выпустил алую ракету, и та устремилась в вечернее небо. Ракета достигла высшей точки и распалась на сотни искр, став сверкающим букетом.

– Красота, – выдохнул Пантелеймон. – Супер!

У Лилит был последний шанс. Она подняла руки и ударила волной в двух молодых людей. Но ее опередила хрупкая девушка Анастасия, и волна вернулась назад, заставив Лилит отступить, едва не упав на пол. Она в ярости бросилась на юную пару, но девушка вновь выставила руку, и Лилит ударилась о непреодолимую преграду. Каменную стену! Но то, что последовало за этим, было куда страшнее. Зазвучал голос – знакомый голос! – и шел он через эту проклятую девчонку! Лилит узнала его, она слышала его много раз – это был Метатрон. От его голоса, а не от жалких труб иудеев рухнули стены Иерихона, просто звуки слились. Но сейчас его слышали только двое: Лилит и Анастасия. «Уходи прочь отсюда! – протрубил глас. – Или ты вернешься в свою могилу, но уже навсегда!»

Анастасия по-прежнему смотрела ей в глаза и ждала. Все было кончено. Лилит повернулась и пошла к лифту. Все заняло не более полуминуты. Когда Пантелеймон обернулся, он увидел только, как закрываются двери лифта.

– А где Лилиана? – спросил он.

– Ушла.

– Почему?

– Понятия не имею. Мне кажется, она просто запала на тебя. Ты же гений. – Анастасия встала на цыпочки, взяла в ладони голову юноши, поцеловала в губы. – Вот так приглашать хорошеньких подружек на деловые встречи с молодыми хищницами!

– Она была хищницей?

– Еще какой! Я таких сразу вижу – меня не проведешь.

Лилит ехала на лифте вниз, но ей казалось, что она стремительно несется в ад, под землю, в кипящие недра, откуда и вышла в начале всех времен. Это был Ангел-хранитель, теперь она наверняка знала, в этот раз его послали вовремя. Но что теперь будет с ней? Простят или нет? Кого ей ждать? Но ненависти и гнева было в ее огненном сердце куда больше, чем страха. Впрочем, как всегда. Она презирала страх и стремилась только к победе.

На одной из московских улиц Лилит достала телефон, набрала номер.

– Владислав?

– Да, милая, он самый.

– Нас отшили.

– В каком смысле?

– Перенесли твою выставку на месяц. А вперед поставили другого молодого гения.

– И что с того?

– Что с того? Нас обошли, разве ты не понимаешь? Меня обошли.

– Ну, сделаем выставку месяцем позже. У нас впереди их пруд пруди. Я и так уже устал общаться с репортерами, искусствоведами, любителями живописи, студентами, хочется взять огнемет и сжечь их на фиг. Иногда вместе с моими картинами, – вдруг добавил он.

– Что?!

Возникла пауза.

– Мне этого мало, Лилит. Понимаешь? – В его голосе прозвучали отчаяние и гнев. – Давно уже мало. Я не хочу стоять годами напролет с кистью в руке и укладывать краску на холст. Я хочу другого!

Мимо проносились машины, все сверкало вечерними огнями, а в глазах Лилит уже начиналась карусель. Негодование, гнев пытали ее пылающее, взбешенное сердце, застилали горячей мутью глаза.

– Чего же ты хочешь, милый?

– Ты знаешь, чего я хочу. Все эти путешествия в прошлое здорово утомили меня. Я хочу истинного полета, который ты можешь мне дать. Хочу попасть во все уголки вселенной, к началу мира, пройтись по всем временам, узнать те тайны, которые знаешь ты и тебе подобные, но не дано узнать человеку. Вот чего я хочу. Знать, что все это существует рядом, и не иметь возможности получить – мука! Толкаться в передней и слышать, как за дверями царит бал, чертова пытка, Лилит! Я устал. Я уже готов сжечь все свои холсты, потому что смотреть на них не могу. Мне нужен полет – истинный полет!..

Ей стоило великого труда вернуть себе ясность мысли.

– Не наделай глупостей, милый, я уже еду домой. Прямо сейчас.

– Хорошо, я подожду, милая. Постараюсь в ближайшие сутки не сжечь дом, хотя очень хочется. Почему – не знаю. Нет, знаю! Я чувствую себя Прометеем, которого приковали к скале. Каждый день прилетает коршун – мое незнание – и выклевывает мне печень.

– Очень постарайся не сжечь дом и сохранить себя, – на прощание сказала она.

3

Она вошла в сад. Уже набухали почки. Было раннее утро. Дышалось особенно легко. Он стоял на пороге крыльца и кутался в теплую куртку. Смотрел на нее и хмурился, в глазах читался вызов.

Лилит подошла к нему.

– Как видишь, дом цел, – сказал он.

– Вижу, спасибо.

– Картины тоже.

– И за это спасибо.

Она молчала, искала слова. «Как же трудно с этими людьми, – думала Лилит, – эгоистичными, вздорными, которым дали свободу воли. Теперь они пользуются этим благом и проклятием. Назло всем, на беду себе».

– Ну, говори, – кивнул он.

– Ты же знаешь, любимый, твой разум может не выдержать. Ведь знаешь? Сколько раз я говорила об этом. Не потому что я жадная и не хочу делиться с тобой всем тем, что знаю сама. Просто я оберегаю тебя!

– К черту.

– Ты можешь превратиться в овощ после такого полета! Понимаешь? В дикого зверя. Все закончится психушкой – на всю оставшуюся жизнь!

– К черту! К черту! Я ничего не боюсь. А если суждено сдохнуть – значит сдохну. Я же не ты – я смертный. Рано или поздно придет срок… Что решила ты?

Лилит вспомнила, как их только что обокрали, не дали расправиться с врагами.

– Я готова дать тебе то, что ты просишь.

Он посмотрел ей в глаза.

– Ты уверена?

– Уверена.

– А тебе позволят?

– Я – хозяйка своей судьбы. Меня могут наказать. И тебя – за твою жадность.

– Как именно?

– Как Прометея. Прикуют к скале, и каждый день в означенный час будет прилетать коршун, выклевывать твою печень. Страшно?

– Если честно, да. Но не настолько, чтобы я отказался.

– Я всегда верила в тебя – в твою силу и волю. Ты всегда был исключительным смертным. Я поняла это еще тогда, в египетских песках, когда встретила милого юношу, сына купца из Сирии, юношу по имени Бальтазар.

– А ты составишь мне компанию в этом полете?

– Разумеется.

– С тобой мне ничего не страшно, любимая.

– Тогда идем.

Она поднялась на крыльцо, он открыл перед ней двери. В темном коридоре Лилит спросила:

– А если ты погибнешь?

– Узнать и погибнуть – не так уж плохо. Лучше, чем жить с завязанными глазами. Я готов, моя Лилит… Я готов…