Книга Драконья Игра - Наталья Корнева

По какой-то неведомой причине темные глаза заклинателя в эту минуту казались живым отражением драконьих, также наполнившись золотом до краев.

Абсолютная власть развращает абсолютно.

Глава 20, в которой сбрасывают личину

Сквозь узкую прорезь окон, плотно занавешенных тяжелыми портьерами, Лукреций Севир задумчиво наблюдал за жизнью города.

Волосы старшего из Первого Дома Аманиты были столь же черны, как и у его царственного брата, лишь одна-единственная седая прядь, выбиваясь, падала на высокий лоб. Здесь, в городе всех свобод, можно было обойтись без опостылевшего парика, и Лукреций наслаждался непривычными ощущениями.

Амиантовое небо Ледума висело над самой головой, из грязновато-белого постепенно становясь серебристым. Изменчивое небо этого чужого, враждебного города непостижимым образом завораживало советника и наводило на размышления.

Аманита была другой: насыщенно-синего цвета столичный небосвод словно бы вышел из-под кисти романтичного пейзажиста. Спору нет, он был выписан великолепно, но с годами однообразная торжественность понемногу начинала угнетать. Пышная атмосфера Аманиты, её сияющие белоснежные здания, будто вырезанные из праздничной фольги, строго расчерченные сети улиц, — вся эта безукоризненность не оставляла возможности совершить ошибку и быть прощенным.

Ледум был мягче — и снисходительнее. Приглушенные тона городских пейзажей убаюкивали и давали ощущение странной нереальности происходящего. Здесь было позволено перевести дух, сбросить с плеч груз непрерывного напряжения, ответственности и обязательств. Здесь было позволено жить. Просто жить, а не исполнять свой долг перед обществом, семьей, Церковью… черт знает кем еще. Жить полной, непредсказуемой, неправедной человеческой жизнью — и умереть, не пожалев ни о чем.

Здесь было позволено всё.

Люди… люди здесь иные, это правда. Общество Ледума, отравленное свободой и оттого мучительно интересное, невольно приковывало взгляды. Конечно, общество Аманиты также было безнадежно больно, но в его недугах, слишком хорошо знакомых и привычных Лукрецию, не осталось привлекательности новизны.

После пролившегося ночью демонического дождя город проснулся чуточку растерянным, но спокойным, очаровательным в своем высокомерии. По улицам меланхолично плыл туман, похожий на бархатистый серебряный дым. Мостовые, тротуары, дома — Ледум парил в воздухе, не касаясь земли, переливаясь в приглушенном утреннем свете. Туман сгущался, скрадывая очертания и цвета, потихоньку начинало моросить. Помимо воли Лукреций представил, какая истерика случилась бы в такой ситуации в столице — сколько было бы брошено громких лозунгов, угроз, сколько было бы собрано внеочередных собраний разномастных комитетов и, конечно же, пресловутого непогрешимого Сената. Ледум же лишь холодно глянул, словно поверх голов недоброжелателей, — глянул глазами цвета февральского льда. И как ни в чем не бывало продолжил свой странный, похожий на танец, путь.

Лукреций был поражен. Воистину, лорд Эдвард выдрессировал своих людей не хуже служебных псов: те кидались только по команде.

Ледум был молод, — моложе многих пограничных городов и гораздо моложе Аманиты, — и обладал своей неоспоримой притягательностью. Город жил особой, скрытой от глаз обывателей жизнью. Словно душа убийцы, город был полон чудовищ. Неведомые темные сущности, мистические существа, обитающие в легендах, заключенные в страшных снах, — все они были здесь. Каждый темный угол, дом, каждый мрачный, похожий на колодец, двор таил здесь свои секреты, которых даже не хотелось знать. И всё это сливалось в некую единую шевелящуюся энергетическую массу — тысячеликую, тысячетелую… ужасающую и одновременно неуловимо манящую.

Лукреций вынужден был признать: в этот молчаливый северный город можно влюбиться — и потерять голову. Метафоричный язык его, тихий шепот, звучал так отлично от рассудочного слога столицы. Город был пасмурен и сумрачен, ясно давая понять, а правильнее сказать — мягко намекая, что сделает тебя несчастным. Несчастным настолько, что будешь оглушен этой болью и попросту не сможешь противиться, не сможешь добровольно отказаться от нее.

Ледум, ледяной алмаз севера. Что, во имя всего святого, делает этот город с душой человека? В какой-то момент советник неожиданно ощутил его как живое существо: различил хищное дыхание, почуял незримые прикосновения прохладных ласковых пальцев, от которых по коже побежали мурашки. Город-призрак, Ледум был весь из черно-серого льда. За спиной он двигался крадучись, как кошка, и застывал при взгляде: стойкое ощущение того, что вокруг происходит что-то, чего не успеваешь увидеть, упорно не желало покидать советника. И чуть плывущие линии зданий в первый миг после того, как резко обернешься и взглянешь назад — всё это лишь укрепляло в мысли, что скоро он станет здесь параноиком.

Итак, этот город опасен, — слишком опасен, чтобы оставаться надолго… тем более, что миссия его наконец-то с успехом завершена.

В холодном Ледуме только-только зацветает миндаль, а в благословенной Аманите уже дождём осыпаются ароматные цветы груши. Его место там, рядом с братом: пора возвращаться домой.

За минувшие дни, прибегнув ко всем мыслимым хитростям и мерам предосторожности, Лукреций приблизился к каждой из восьми сторожевых башен и, призвав все свои умения, обстоятельно изучил прославленную магическую защиту Ледума. Действительно, система оказалась выстроена превосходно. Советник мысленно аплодировал мастерству лорда-защитника, сумевшего создать, без преувеличений, подлинное произведение магического искусства.

Однако же его собственное незаурядное мастерство и опыт позволили найти в системе если не изъян, то, скажем так, определенное уязвимое место, которое, при дополнительной подготовке, можно попробовать использовать. Обнаружить его оказалось не просто, но дело того стоило.

Магическая защита Ледума была очень гибкой. Она чутко реагировала на природу атаки извне: классифицировала импульс и заставляла нужные драгоценные камни блокировать его с минимумом затрат энергии. В этом была её сила и одновременно с этим — слабость. Как известно, чем сложнее система, тем более она хрупка, и тем проще ее разрушить.

Вероятно, должным образом сгенерированный импульс вызовет неравномерную нагрузку на установки минералов сторожевых башен, выбивая из строя самые слабые из них. Лукреций тщательно исследовал исходящие от башен излучения и наконец выявил эти ненадежные звенья. Ими оказались ирнимиты — яркие сине-сиреневые яшмы с характерными голубыми прожилками и пятнами, хаотично проявленными в общей вишнево-серой породе. Ирнимиты активизировались достаточно редко, да и в целом не были предрасположены к долгим периодам работы, так как принадлежали к непостоянной воздушной стихии. Природа энергии их была такова, что не требовалась слишком часто в отражении агрессии. В общем-то, это были не боевые камни.

Лукреций не сомневался, что Октавиану удастся придумать что-то, что заставит ирнимиты активно включиться в работу — и принять на себя большую часть нагрузки прежде, чем дежурные маги в башнях сообразят, что происходит. Октавиан умный и старательный мальчик, у него обязательно всё получится.