Книга Квартирный вопрос - Екатерина Риз

— Ты сама знаешь.

Я отодвинулась от него, чтобы в лицо ему посмотреть.

— Я тебе это никогда не прощу.

На его губах появилось некое подобие улыбки, правда, не весёлой.

— А это знаю я.

Я смотрела на него, потом подняла руку и провела по его щеке. Потом сама его поцеловала и опять обняла.

— Господи, какая же я дура… — пожаловалась я вслух.

На самом деле дура. Разве нормальная, разумная женщина могла ему поверить? И сама же на шею ему бросилась, при этом прекрасно осознавая, зачем он всё это делает. Ему опять нужна не я, ему опять нужно что-то, что ко мне отношение имеет весьма отдалённое. Я опять лишь способ получить желаемое. Рок какой-то надо мной висит, не иначе.

Но если я способ и от меня хоть что-то зависит, то почему этим не воспользоваться? Хоть раз в жизни, поступить не по совести, а подумать о собственном благополучии, проявить эгоизм. Не знаю, принесёт ли мне это счастье, но сделать что-то, чтобы удержать его рядом… Неужели я не имею права попытаться?

— Что, Жень? — Глеб оторвался от меня и посмотрел, как мне показалось, обеспокоенно. К тому времени мы уже добрались до спальни, и Мартынов видимо решил, что я всё-таки передумала и сейчас либо очередной разговор по душам затею, либо просто-напросто сбегу, запаниковав.

Я провела ладонями по его плечам, потом по груди, и наконец, покачала головой.

— Всё хорошо. Поцелуй меня ещё.

Нужно было всё хорошенько обдумать. Нужно понять, справлюсь ли я. А если… если Глеб не захочет? Через несколько дней или неделю, месяц, он соберётся уезжать, не смотря на все мои усилия, и мои желания — это будет последнее, о чём он задумается, как я тогда переживу это? Смогу ли ещё раз подняться и начать всё сначала?

"А отпустить сможешь?" — спросила я сама у себя. — "Даже не попытавшись?"

Я осторожно перевернулась на другой бок и посмотрела на Мартынова. Он спал, пристроив голову на согнутом локте, а другой рукой меня обнимал. Я разглядывала его при тусклом свете ночника над кроватью, очень хотела прикоснуться к нему, провести пальцем по его переносице, но я не решилась. Просто смотрела на него и эмоции захлёстывали.

Он вернулся, хотя я на это не рассчитывала. Даже не надеялась. Очень долго приучала себя к мысли, что однажды сама придумала себе занятное приключение, а настоящая жизнь — она совсем другая, жизнь на яркое приключение совсем не похожа, и относиться к ней нужно серьёзнее, искать правильный подход и задумываться о будущем. Глеба же я превратила в красивое воспоминание, от которого кровь закипала, и хотелось то ли петь, то ли плакать. Я запрещала себе думать о том, что мои чувства к нему были очень похожи на любовь, вот только Мартынов не дал мне времени прочувствовать это до конца. Я была обижена, зла, несчастна и поэтому, когда мысли о любви появлялись, я тут же называла Глеба предателем, пытаясь загнать боль поглубже.

Я даже не мечтала, что он вернётся. А теперь лежу рядом с ним в постели, смотрю на него спящего, и улыбаюсь, ничего не могу с собой поделать. Обида и непонимание остались, и возможно долго не уйдут, но из-за обиды не дать себе шанс?..

Я его люблю и знаю, как сделать его счастливым. Что ещё нужно?

— Глеб, — тихонько позвала я.

Он зашевелился и сонно угукнул.

— Спишь?

Ещё одно "угу", а я придвинулась к нему и закинула на него ногу.

— Ты шатался где-то полгода, а теперь спишь? — поинтересовалась я.

Мартынов улыбнулся, не открывая глаз. Потом запустил пальцы в мои волосы, когда я наклонилась и принялась его целовать, и наконец, открыл глаза. Мы встретились взглядами, я ждала, что он мне скажет, а он погладил меня по щеке. Потом спросил:

— Что ты вообще с собой сделала? Волосы обрезала.

— Они отрастут, — заверила я его.

— Похудела.

Я секунду помедлила.

— Зато я теперь подхожу под все стандарты.

Он усмехнулся.

— У меня свои стандарты, уникальные. Придётся тебя кормить.

Я улыбнулась прямо ему в губы.

— Мы ещё посмотрим. Тебе придётся со мной бороться.

— Не сомневаюсь. — Он ухватил зубами мою нижнюю губу и чуть прикусил. Потом сказал: — Я на самом деле скучал по тебе, пиончик.

— Ты от себя, наверное, не ожидал, да, Глебчик?

— Вредина, — пожаловался он. Я кивнула. — А красавчик твой — зануда.

— Зато он не такой врун, как ты.

— Не тянет на шпиона, — согласился он.

— Ты тоже. Миссия провалилась, Мартынов.

Он хохотнул и взъерошил мои волосы, а я приподнялась на руках, нависая над Глебом, и головой помотала, чтобы волосы красиво упали на щёки. Глеб снова погладил моё лицо, и улыбнулся.

— Это ещё не известно. — Он ткнул пальцем в потолок. — Они, — многозначительно проговорил он, — пока молчат.

— Они забыли о тебе за полгода, — фыркнула я и опустилась на него.

— А ты? — спросил он, гладя меня по спине.

— А я уже вспоминаю. Но ты всё равно старайся.

…Из его номера я вышла под утро. Очень осторожно прикрыла за собой дверь, боясь, что Мартынов услышит хлопок, вскочит, меня догонит и тогда мой коварный план провалится. Шла по коридору, радуясь, что стук каблуков приглушает ковровая дорожка, и пару раз оглянулась на дверь мартыновского номера, боясь, что тот меня всё-таки поймает. Вызвала лифт, тот зашумел невообразимо громко, и только оказавшись внутри, я вздохнула с облегчением.

В холле остановилась перед зеркалом, и задумчиво посмотрела на своё отражение. Вид был немного измученный из-за бессонной ночи, зато взгляд удовлетворённый.

— Такси мне вызовите, — попросила я портье.

Тот кивнул, подавил зевок и снял телефонную трубку.

А я, ожидая машину, присела в холле, и призадумалась. Всё-таки я готова рискнуть, пришло время. Мне сейчас нужно слишком много, чтобы терпеливо ожидать, пока кто-то решит мою судьбу. Я сама её решу. Я пойду ва-банк, а там будь, что будет.

Мартынов позвонил утром. Я к тому времени уже проснулась, даже мольберт успела поставить у окна. У меня было подозрительно хорошее настроение, сделала себе чай с лимоном и время от времени поглядывала то на часы, то на телефон. Когда тот, наконец, зазвонил, я улыбнулась, уверенная, что это Глеб. И проговорила, прежде чем ответить:

— Долго спите, дорогой товарищ… Я слушаю.

— Мне показалось, или мы с тобой заснули в одной постели?

— Не помню такого, — усмехнулась я.

— А я помню, — настаивал он.

— Это ты спал. И всё проспал, Глебушка.

— Женька, меня сейчас стошнит.