Книга Рузвельт - Дилан Лост

— Тогда «Дженга»? — предложила я. — Скоротаем время до презервативного дождя.

— С удовольствием, Рузвельт.

Марта и Бренда на диване приветствовали Артура, как заблудшего сына. А затем насели на него, как две куропатки на выводок яиц.

— Угощайся, мой мальчик! — Бренда протянула ему те самые начос, на которые я положила глаз несколько минут назад.

— Почему ему можно чесночный соус, а мне нельзя? — запротестовала я.

— Этого принца поцелуют, даже если у него будет самый ужасный случай герпеса в истории, Тэдди.

— А что насчёт меня?

Бренда запнулась, нависая над столом.

— Ты… У тебя нет герпеса, моя милая, и это самое главное!

Артур попытался скрыть свой смех за кашлем, но было уже слишком поздно. Я кинула в него пару конфеток M&Ms, от которых он даже не попытался увернулся.

План с «Дженгой» оказался провальным. Башенка вечно рушилась от трепыханий стола, на который вечно натыкался кто-то из пьяных выходцев с танцпола.

Кто-то проорал: «Чёрт тебя подери, Пирс!»(*), и Марта с Брендой целиком унеслись воспоминаниями в восемьдесят третий год, когда обе рыдали у телевизоров над последней серией «Мэш». (*)

— А вы знали, что сериал сняли по мотивам романа Ричарда Хукера? — вырвалось у меня.

Женщины смолкли и посмотрели на меня глазами размером с четвертаки.

— Он был врачом и работал в военно-полевом госпитале. — пока говорила, я сползала вниз по креслу, чувствуя себя не особо уверено. — И писал книгу о трёх армейских докторах целых одиннадцать лет!

— Бедная моя девочка, — отчего-то пригорюнилась Марта. — Скажи честно, ты из тех ботаников, которых запихивают в шкафчики?

— Да нет, я просто…

— Ты ешь школьный ланч в туалете одна? — предположила следом Бренда, смутив меня окончательно.

Сползти по креслу еще ниже у меня уже не получилось, так что пришлось заняться выстраиванием башенки из деревянных дощечек.

Я наивно предположила, что хуже этого ничего быть не может. А уже через секунду появилась Блэр. В самом что ни на есть американском наряде на свете. Короткая юбка, узкий топик и помпоны. Она была чирлидершей.

Ненавижу чирлидерш.

— Эй, Артур, — проворковала она, сметая своими пятифутовыми наращенными ресницами почти всю партию «Дженги» на столе. — Не хочешь потанцевать?

Я раздраженно скрестила руки на груди. Надеюсь, кто-то уже умудрился скормить ей весь чесночный соус в доме, чтобы Даунтауна мутило от одной только мысли стоять рядом с ней.

— О, я бы с радостью, — сказал он, неловко разворачиваясь между Мартой и Брендой. — Но этот танец мне обещала Тэдди. Она обожает Синди Лаупер.

— Да уж, Тэдди всегда умеет выбирать момент. — лицо Блэр скривилось.

Я сидела с ногами на кресле, когда Артур подошел ко мне с вытянутой рукой. Марта и Бренда смотрели на нас, как на оборвавшуюся на прошлых выходных серию «Мэша». Под их пожирающими взглядами я напоминала загнанную антилопу, подвернувшую лодыжку посреди саванны. Беззащитная, оставленная на съедение львам.

Артур терпеливо ждал, когда мне наконец удастся пошевелиться.

Кажется, у нас с ним были похожие планы — что угодно, лишь бы только избавиться от общества Марты с Брендой, Блэр и «Дженги», где у нас уже не было никаких шансов на победу. Усмехнувшись, я приняла протянутую мне руку.

— Синди Лаупер?! — тихо удивилась я, поднявшись с места.

— Я ведь не перепутал ее с Глорией Гейнор? — шепнул он.

— В том-то и дело, что нет. — я поражалась познаниям Даунтауна, пока мы проходили вглубь активно двигающейся под музыку толпы. — Надо признать, я впечатлена. Если ты уже читаешь статьи про татуировки Майли Сайрус и гадаешь, чем там закончится «Чикаго в огне», я хлопнусь в обморок.

Артур ничего не ответил, вместо этого он резко остановился посреди кучи шевелящихся пьяных тел. Я почувствовала захват на своем предплечье и тоже остановилась.

— Ты что, серьезно? — я покосилась на него, как на умалишенного.

— Да.

— Мы правда будем танцевать?

— Да.

— И тебе совсем не жалко свои ботинки?

— Нет.

— Я их отдавлю!

— У меня есть и другая обувь. — успокоил меня Артур.

— А других ног у тебя заодно нигде не завалялось?!

Я распиналась впустую. Даунтаун уже меня не слушал. Его вообще мало что волновало, даже то, что «Девочки хотят повеселится» — это быстрая, веселая песня, и все вокруг нас скакали под нее и обливали друг друга взбитыми сливками, а мы двигались медленно. Как хамелеоны среди стаи чаек.

Он поместил мои руки-макаронины себе на твердые плечи, не прерывая зрительного контакта. Если бы он вложил мне в ладонь пистолет и выстрелил им в толпу, я бы даже не заметила, как совершила массовое убийство.

Руки Артура легли на мою спину, а мне приходилось держаться за него. Я еще никогда не танцевала вот так. Глаза в глаза, в паре дюймов друг от друга. Да что уж там, я вообще никогда ни с кем никак не танцевала, кроме как с Хайдом на ночевках под песни Пинк. Но Хайд никогда не клал руки мне на бедра и не смотрел потемневшим взглядом прямо мне в лицо.

Личное пространство — это для лузеров. Видимо, Артур рассуждал именно так, потому что держал меня крепко, словно я должна ему денег, и отпускать меня далеко ни в коем случае нельзя.

Лбом я доставала ему только до подбородка, поэтому сосредоточить взгляд (когда я отрывала его от пола, где слишком часто наступала Даунтауну на ноги) получалось лишь на его подергивающемся кадыке. Крепкая шея будила во мне нечто вампирское, привлекая всеми своими впадинами, венами и прожилками. Зря, наверно, я прочертила по ней дорожку кончиками пальцев.

Артур весь напрягся, его дыхание сбилось. Руки впились в мои ребра почти по хруста, прижимая еще ближе. Если это вообще возможно.

— О чем ты думаешь? — его мягкие губы коснулись места на скуле, куда случайно попала капля взбитых сливок, путешествующих по всей гостиной.

— Как бы не сказать какую-нибудь глупость. — пролепетала я, едва соображая.

— У тебя веко начинает дергаться, когда ты что-то скрываешь. Так что лучше скажи. — язык коснулся скулы, слизывая ванильные взбитые сливки и оставляя после себя небольшую влажную дорожку.

Из меня вышел какой-то странный нечеловеческий звук. Что-то между шипением сломанного огнетушителя и кашлем больного туберкулезом.

Казалось, с нашего поцелуя у него дома прошла уже целая вечность. Я сомневалась в том, был ли он вообще. Неужели меня правда целовал этот невероятный кусочек совершенства? Человек с кедровым лесом в глазах, с самым вкусным кондиционером для белья на свете.