Книга Бумажная магия - Чарли Хольмберг

Нож застыл в воздухе.

Она осмелилась взглянуть ему в глаза и увидела в них понимание пополам с весельем.

Ее шея и уши вспыхнули.

– Вы… ведь знаете, что произошло?

Он намотал на палец прядь волос.

– Сиони, это мое сердце. Естественно, я в курсе всего, что там творится. Хотя бы в основном.

«В основном?» – подумала она, открывая дверцу шкафчика, чтобы скрыть от Эмери пылающее лицо и стараясь сосредоточиться на нарезке огурца.

Сколько же составляет это «в основном»?

Она вспомнила об их коротком разговоре в четвертой камере сердца, и ее обдало таким жаром, что она испугалась, как бы ее одежда не вспыхнула.

Дверь шкафа захлопнулась, и Сиони, дернувшись, увидела рядом с собой Эмери. Он вынул ножик из ее руки и положил на стол.

– Но я не знаю, что случилось до и после, – произнес он.

Его взгляд остановился на ее шее. Он легонько прикоснулся костяшками пальцев к подбородку Сиони и заставил ее приподнять голову. Сиони поняла, что он рассматривает лиловые синяки, оставшиеся от пальцев той жуткой полумертвой культи.

Сиони отодвинулась и перебросила волосы из-за спины на грудь, чтобы прикрыть шею.

– Я украла вашего голубя, – призналась она.

– Неужели?

Она кивнула.

– Я разослала бумажных птиц на разведку и последовала за ними. Я решила, что она… Лира… хочет удрать на корабле…

– Но она этого не сделала, – задумчиво произнес Эмери и замолчал.

А Сиони прорвало. Слова посыпались горохом.

– Я наткнулась на Лиру в пещере на берегу. Она наложила на ваше сердце какое-то заклинание, и меня забросило внутрь. Я не хотела там «топтаться», но у меня не было выбора!

Сиони осознавала, что с каждой фразой говорит все быстрее и не может отвести взгляда от проницательных глаз Эмери.

– И я решила, что если пройду сердце до конца, то выберусь наружу. Лира тоже каким-то образом была там, правда не всегда. Я выбивалась из сил и старалась не останавливаться. Я не хотела, чтобы вы умерли.

Она перевела дыхание.

– А потом я оказалась снаружи, – пробормотала она.

Эмери кивнул. Значит, он действительно помнил события, но лишь частично. Ступни Сиони внезапно похолодели – наверное, оттого, что вся кровь прилила к лицу.

– И Лира тоже была на берегу… мои заклинания намокли, а она схватила меня и сказала, что заберет мое сердце и…

Сиони отступила подальше от Эмери и уткнулась копчиком в край кухонной раковины.

– Эмери, я не такая, как она. Я вовсе не собиралась, но так получилось.

На его лбу залегли морщины.

– Сиони, объясните мне, что случилось?

– Мы обе одновременно кинулись за кинжалом, – начала она, боясь, что если она упустит хоть малейшую подробность, от Эмери ускользнет смысл истории. – Я схватила его первой. Я ранила ее. – Сиони показала на себе, как лезвие разрезало лицо Лиры. – Кровь… она так и хлестала. Камни были усыпаны бумагой… из-за того заклинания, которое вы дали мне. Взрывающегося заклинания. И я написала на листе, чтобы она… Лира навсегда замерзла…

К горлу Сиони подступил ком, заставив ее перейти на полушепот. Она сглотнула и почувствовала режущую боль в пищеводе.

– Вот и все, – прошептала она. – Она должна и сейчас оставаться там, если ее не забрали. Я написала это кровью, и заклинание сработало…

В уголках ее глаз выступили слезы, и она заморгала, чтобы стряхнуть их.

– Я не такая, как она, – пискнула Сиони. – Я не Потрошительница…

Рука Эмери легла на ее плечо, и Сиони невольно подняла к нему глаза.

Как глупо она выглядит, а уж слушать ее…

– Конечно же, нет, – заверил он ее спокойным уверенным тоном. – Вы привязаны к бумаге, поэтому это просто невозможно. Ни при каких обстоятельствах.

Она с мольбой посмотрела в зеленые глаза Эмери.

– Но Лира…

– Лира, когда я познакомился с ней, не была магом, – ответил он, убирая руку. – Она работала ассистенткой фельдшера. Кровь и подобные материи вообще никогда не волновали ее.

Сиони медленно кивнула, почему-то лишившись на мгновение дара речи.

– Значит, я не… я не творила запретной магии?

– Я не понимаю, что именно вы сделали, – ответил Эмери, приглаживая ладонью свои волосы от лба к затылку. Он посмотрел в окно, расположенное за спиной Сиони. – Вы не нарушали закон. Нет ничего такого, что могло бы стать предметом судебного разбирательства, если вас это тревожит. Сиони, вы спасли мне жизнь. Если бы не вы, я бы уже давно умер, а представления о потустороннем мире меня всегда разочаровывали.

Сиони уставилась на свои туфли, пряча облегчение и улыбку.

– Меня бы крайне расстроило, если бы вы очутились в потустороннем мире и оказались бы мертвы, Эм… маг Тейн. Ведь это бы означало, что я улетела прямиком в океан и лежала бы сейчас где-нибудь на дне.

Фенхель тявкнул и ткнулся носом в туфлю Сиони. Эмери усмехнулся.

– Ладно, – вымолвил он после паузы, которая затянулась настолько, что успела стать неловкой. Взял ломтики огурца, положил их на хлеб, вынул из шкафа тарелку и, вернувшись к столу, сказал: – А теперь мы, пожалуй, можем заняться едой, верно, Сиони?

– Заняться едой? – повторила Сиони, изучающе глядя на его жалкий сэндвич. А Тейн откусил кусок, даже не потрудившись положить сверху майонез. – Любая еда, которую я согласна называть съедобной, многократно превосходит качеством сэндвич с огурцом. Если помните, я ведь могла бы выучиться на первоклассного шеф-повара.

– Правда? – спросил он, откусывая кусок.

Сиони начала резать хлеб и для себя, но задумалась над разделочной доской.

– Вы не могли бы развлечь меня?

– По-моему, я развлекаю вас с того момента, как вы переступили порог моего дома.

Она хмыкнула.

– В таком случае минуточку…

Она оставила хлеб и огурец на доске и побежала в кабинет. Взяла с полки, стоявшей позади стола, квадратный лист небесно-голубого оттенка. Положив его на стол, она сделала полуострую Складку, а затем – остроконечную, легко извлекая из памяти порядок изготовления «коробки случайностей». Как-никак, а ведь именно бумажная коробка наобещала ей «приключение», прежде чем Сиони впервые услышала имя Лиры.

Сиони нацарапала ручкой знаки судьбы, помявшись после пятого, и ринулась обратно в столовую.

– Какие подойдут сюда? – поинтересовалась Сиони, продемонстрировав Эмери свое творение.

Глаза мага изумленно блеснули – вероятно, это была его излюбленная эмоция. Затем Эмери взял у Сиони ручку и, не переставая жевать, начертал на коробке три остальных знака.