Книга Ненавидеть, гнать, терпеть - Влада Юрьева

– Нисколько, и это не ерунда. Говори, это отвлекает тебя от боли, и ты меньше дергаешься при перевязке.

Она соврала сейчас. Она не поэтому хотела, чтобы он продолжил – ей действительно было интересно. Вероника не знала, готова ли она услышать это, имеет ли право, но какая разница, если он уже начал?

– Никогда в жизни, ни до, ни после нее, меня никто так не понимал. Конечно, она была очень красива. Я обожал ее волосы, они были как золотое облако: вились мелкими кудряшками и как будто парили в воздухе, такие легкие и нежные были. Одуванчик! – Север улыбнулся собственным мыслям, наконец отведя взгляд от нее. – Я лучше всего помню ее волосы, если честно, намного лучше, чем лицо. Черт, я и не заметил, когда стал таким старым! Столько лет прошло, как мы расстались, для кого-то это целая жизнь… Поэтому я не могу вспомнить ее, зато я знаю: она была красивой. Но эта красота была не так редка, как ее душа. Я потом в жизни огромное количество красивых женщин встречал, но с такой душой – ни одну. Моя Мария как будто видела меня насквозь, я даже сейчас не могу сказать, как мелкая девчонка наловчилась это делать лучше взрослых женщин. Она никогда не использовала это свое умение против меня, только мне на пользу: поддерживала, объясняла мне, что произошло, когда я сам себя не понимал. Во мне тогда страсти бушевали будь здоров, а она как-то усмиряла их – не подавляла, а… Знаешь, как ветерок в жару подует, и тебе сразу легче? Вот она таким ветерком для меня была. Именно благодаря ей я не забросил картины. У меня тогда сомнения появились: может, глупости это все, не мужским делом занимаюсь? Но она не дала мне отступить. Иногда людей с солнцем сравнивают… В большинстве случаев это пустая метафора. Но моя Мария была именно такой.

– Если она вся из себя такая солнечная, то почему ты говоришь «была»? – полюбопытствовала Вероника.

Мечтательное выражение, привлеченное прошлым, мгновенно исчезло с лица Севера, сменившись непонятной Веронике жесткостью.

– Потому что я ее бросил.

– Почему?

– По глупости. Я был слишком мелкий, не понимал, что это была любовь. Настоящая! Мне казалось, что любовь не может наступить так быстро и просто. В какой-то момент я начал опасаться этого чувства. Почему мои друзья все время меняют девушек, а я зациклен на одной? Я ведь из очень влиятельной семьи, там круг общения специфический. Я заметил, что веду себя не как мои друзья, испугался, что, сразу выбрав ее, потеряю что-то важное в жизни. Ее связь со мной, это абсолютное взаимопонимание… я не сумел оценить это. Я решил, что раз так быстро добился этого с Марией, то получу и от кого-то другого. Я был избалован лучшим. Я был у нее первым, но и она у меня первой была. Я решил, что это не нормально. А встречаться с ней и с кем-то еще… даже в своей глупости я не мог пойти на подлость. Я сказал ей, что мы расстаемся.

– А она?

– Спросила о причинах, я что-то блеял, но объяснить не смог. Другая бы на ее месте истерику закатила и глаза мне выцарапала, а она – нет. Снова поняла меня лучше, чем я сам. Она плакала, да только это были самые странные слезы, какие я видел. Они катились у нее из глаз, а моя Мария как будто и не видела их, она улыбалась мне. Я до сих пор все помню так, как будто это было вчера… Она коснулась рукой моей щеки, сказала, что будет ждать, когда я вернусь, и оставила меня одного. Мне бы задуматься: ну кто, кроме любящего человека, так отреагирует? А я разозлился. Решил, что, раз она не вопит, значит, ей все равно, что я ухожу. Я воспринял это как оскорбление! Я тогда не знал, дурак, сколько стоит умение ждать.

– Но, судя по тому, что она была в твоей жизни давно, она тебя не дождалась.

Он ощутимо вздрогнул, и Вероника одернула руку, которой наносила лекарство.

– Больно? – спросила она.

– Нет, я… Я не от того. Все сложнее, она меня дождалась… Это я не успел. Я начал встречаться с другими девушками. Многие были красивее ее. Я долго не выдерживал ни одной. Они бесили меня! Разговоры о шмотках, манерность, какое-то тупое хихиканье и вот эти аргументы «я же девочка». И постоянные просьбы нарисовать их! Я рисовал только Марию, потому что это было легко. Я был счастлив тогда. С ними этого счастья уже не было. Была статусность, секс, естественно, только для этого они и были хороши… Но чем больше времени проходило, тем яснее я понимал: не было в моих отношениях с Марией ничего типичного и заменимого. Мне просто сразу повезло влюбиться, а опыта ведь не было, и я все испортил.

– Но к ней ты все равно не возвращался?

– Гордость мешала. Страшная штука, на самом-то деле… Разрушительная. Как это я, да вернусь к ней! Что, извиняться, пресмыкаться? Нет, я лучше обойдусь без того тепла, что она дарила, и продолжу перебирать кукол! Сперва было очень легко делать это, с годами – сложнее. Я все больше узнавал самого себя, понимал, что мне нужно и что делает меня счастливым. Мне потребовалось чуть больше пяти лет, чтобы понять, что ее заменить нельзя. Я поехал к ней… но в прежней квартире она больше не жила, я не знал, где она, не мог найти никаких сведений. Я отыскал ее подругу. Она и сказала мне, что моя Мария умерла. От рака.

– Мне очень жаль, – прошептала Вероника. Она быстро моргнула, чтобы он не заметил слезы, накатившие на глаза. Как не вовремя они сейчас!

– Я не ожидал, что такое возможно… Даже не думал об этом! Может, я и злился на нее за покорность судьбе и готовность ждать, но все же не сомневался, что она дождется. Она и сделала это… Ее подруга сказала, что она ни с кем больше не встречалась. Я не помню, что сказал в ответ, что делал. Первые месяцы вообще не помню. Вроде пил, но это было неосознанное действие. Я никому не сказал о том, что произошло, даже родителям, и они с ума сходили, пытаясь разобраться. Но это теперь был мой крест. Я сам кое-как оправился, вернулся к жизни, однако с женщинами у меня по-прежнему не ладилось. Постель не пустовала, иногда жил с кем-то, и все равно всегда помнил, что могу заменить одну на другую, а разницы не будет. У меня как раз карьера вверх пошла, стало меньше времени, больше тусовок, знаешь, как это бывает. Только это была именно карьера. Мне все реже в кайф было рисовать, я просто делал привычную работу. Она бы этого не позволила… и не одобрила. Но без нее я по-другому не мог.

– Ты когда-нибудь пробовал найти ее могилу? – спросила Вероника. Она знала, что не имеет права на такие вопросы, а остановить себя не смогла. – С родными поговорить?

– Нет, никогда. Уже разговор с той подругой меня едва не уничтожил. Если бы я узнал от ее родни, что она страдала, увидел ее могилу… Сложно объяснить, но я не был готов к этому. Боялся, что не переживу – и это не пустой разговор о самоубийстве, я чувствовал, как близко оно подобралось. Трусил. Забыть у меня не получалось, и я просто прятался от прошлого. Потом моя сожительница родила ребенка, девочку… Не нужно говорить, как я назвал ее.

– Не нужно, – кивнула Вероника.

– Но, несмотря на это имя, особой любви не было. Знаю, стыдно, но я ничего не мог поделать. Моя дочь была похожа на свою мать и не похожа на меня… и Марию. Я любил ее, но это чувство не давало мне того удовлетворения и эмоций, которые дарила Мария. Вроде как и есть у тебя близкие, а душа пустая. Делает ли это меня чудовищем? Думаю, да, в какой-то степени. Карма догнала меня… Я тебе сразу сказал, что она у меня тяжелая.