Книга "По своим артиллерия бьет..." Слепые Боги войны - Владимир Бешанов

При НИИ-6 Наркомата боеприпасов трудилась «шарага», создававшая новые образцы боеприпасов, зарядов и технологий военно-химического производства. Согласно записке Л.П. Берия в Совнарком от 3 марта 1940 года, здесь группой бывшего работника Артиллерийского управления С.И. Лукашова были разработаны 45-мм бронебойно-зажигательный снаряд и два образца зажигательных авиационных бомб, а под руководством Я.М. Фишмана создан «новый образец противогаза, защитная мощность которого в два раза превышает мощность принятого на вооружение противогаза МТ-4». Над проблемами получения фенола размышляли заключенные П.Г. Сергеев, Р.Ю. Удрис, Б.Д. Кружалов, М.С. Немцов.

В группе «пороходелов» существовало несколько бригад, получивших названия по номерам пороховых заводов, где они работали. Например, А.С. Бакаев отбывал наказание в качестве главного инженера пороховой группы ОТБ при им же спроектированном заводе № 59. Осенью 1941 года ОТБ-59 и ОТБ-6 эвакуировали в Казань и Молотов, где были созданы ОТБ-40 и ОТБ-98.

В Казани, на заводе им. В.И. Ленина, собрался как приезжий «спецконтингент», так и «вредители» местного розлива — Р.М. Фридпендер, М.А. Швиндельман, Г.Л. Штукатер, Д.Е. Воробьев, М.А. Бельдер, М.Е. Шапиро — примерно 40 человек. Возглавляли группу вольный Б.П. Жуков и з/к Н.И. Путимцев. Им в помощь из концлагеря доставили «последнего из могикан» 64-летнего, передвигавшегося на костылях В.В. Шнегаса (в ходе следствия он «сломал себе» шейку бедра). В это время из-за потери завода № 59, остановки цехов завода № 6 в Шлиссельбурге и эвакуации Дорогомиловского предприятия по производству централита, — компонента, обеспечившего химическую стойкость нитроглицериновых порохов, — выпуск пороха Н почти прекратился, армия, быстро израсходовав весьма скромные запасы, осталась без снарядов для «катюш». Из-за отсутствия боеприпасов реактивную артиллерию пришлось отводить с фронта в тыл. Поэтому одной из первых задач, поставленных перед «пироксилиновым» ОТБ-40, было создание рецептур, пригодных для снаряжения реактивных снарядов. В начале 1942 года заряды из шашек пироксилино-селитренного пороха ПС прошли испытания и были приняты к производству сразу на трех заводах. Дальность PC с «суррогатными» зарядами была меньше, чем с порохом Н, отказов и разрывов ракетных камер больше. Однако с ними провоевали почти полтора года (с осени 1942 года потребность в баллиститных порохах частично удовлетворялась поставками из США, которым были переданы рецептура и технология).

В Молотове оказались А.С. Бакаев, Д.И. Гальперин, А.Э. Спориус, Б.И. Пашков, А.Д. Артющенко, В.А. Лясоцкий, Ф.М. Хритинин, Д.М. Равич, С.А. Ильюшенко и другие — всего 20 человек. Здесь, будучи прикреплены к Кировскому заводу, они придумали новый состав баллиститного пороха, заменив дефицитный централит широко распространенной окисью магния (порох НМ-2), а к маю 1943 года внедрили уникальную технологию массового производства ракетных зарядов, применив непрерывно действующие шнековые прессы (до этого была варка пороховой массы порциями в котлах и формирование шашек гидравлическими прессами Круппа). Производительность увеличилась более чем в два раза, операции стали менее опасными и, самое главное, удалось добиться стабильного качества (ранее на фазе прессования брак составлял 30–35 %). В годы войны по этой технологии было построено шесть заводов баллиститных порохов. Именно тогда реактивная артиллерия стала играть заметную роль при проведении войсковых операций.

И увидел Вождь, что это хорошо: каждый «винтик» знал свое место и «ради блага страны» готов был носить фамилию Винтиков. «Люди привыкают к арестам, как к погоде», — как-то посетовал писатель И.Э. Бабель.

И просуществовали «шарашки» до самой смерти Его и даже после. Реэвакуированное в Ленинград ОКБ-172 в юбилейном 1948 году «за плодотворную работу» было представлено к ордену Трудового Красного Знамени со снятием судимости с десяти «особо отличившихся специалистов». Некоторых, отличившихся более всех остальных, расконвоировали еще в июле — августе 1943 года, когда постановлением Президиума Верховного Совета СССР были досрочно освобождены Цирульников, Беркалов, Путимцев, Спориус, Фридлендер, Бакаев, Гальперин. Правда, из спецтюрьмы их выпустили без снятия судимости, со справкой об освобождении — без возможности перейти на другое предприятие, поехать в Москву или Ленинград, с перспективой оказаться на лесоповале. Так что все остались на своих местах. А.С. Бакаева вместе с группой специалистов ОТБ-98 переместили в Люберцы, где было организовано ОТБ-512. Говорят, собирались облагодетельствовать и В.В. Шнегаса, но за месяц до указа он скончался в тюрьме «от паралича сердца».

История Особых КБ, которая кому-то и сегодня кажется «славной», умалчивает о том, что большинство сотрудников, кроме тех, кому «надели штаны с лампасами», по отбытии десятилетнего срока, вместо медали за труд и снятия судимости, были повторно арестованы и этапированы на вечное поселение в Красноярский край, Северный Казахстан, южный берег Ледовитого океана, «в глубину сибирских руд», где и обретались вплоть до 1955 года. Среди них были пороходел О.П. Михайлусов, кораблестроители С.К. Бондаревский и Б.П. Соколов, электромеханик В.Н. Яворский, конструктор автомобилей К.А. Шарапов. «С вещами» в Норильск отправился Я.М. Фишман, не зачли ему противогаза «удвоенной мощности». Химик Удрис, не дождавшись «царевой грамотки», покончил с собой.

Если бы не самодурство и невежество власти, целенаправленно уничтожавшей, давившей и унижавшей ненавистную марксистам интеллектуальную элиту, результаты были бы гораздо продуктивнее. К примеру, лабораторный образец шнекового пресса непрерывного действия Бакаев построил еще в 1936 году, затем были арест, тюрьма, следствие, работа по заданию «голубых фуражек». Большинство «прорывных» проектов, предлагаемых арестованными по расстрельным статьям конструкторами, вроде ныряющего торпедного катера, четырехмоторного пикировщика, автомобиля на дровах, на которые тратились время и средства — фикция, рассчитанная на то, чтобы заинтересовать удивительной цацкой малограмотное руководство, выиграть время, выиграть жизнь.

Война обычно дает колоссальный толчок науке, и так оно и было, если посмотреть на Германию, Англию и США. Дистрофичная советская наука, приставленная обеспечивать массовое серийное производство, не родила ничего нового; только сведения о Манхэттенском проекте и «пинок», полученный в результате осмотра лабораторий и предприятий Третьего рейха, вновь придал ей поступательное движение.

(Феномен невероятной живучести советской науки американец Л. Грэхэм объясняет, во-первых, готовностью власти расходовать неограниченные ресурсы на заинтересовавшие ее проекты, даже если тела умерших от голода обывателей будут штабелями лежать под стенами Кремля, во-вторых, уходом значительного процента мыслящих людей, не имевших склонности к хоровому пению и строевым приемам, из активной общественной жизни в виртуальную: «Наука (особенно ее абстрактные области, в которых российские ученые более всего преуспели) дает пристанище тому, кто пытается выжить в буре насилия, при этом сохраняя некое ощущение собственного достоинства. Парадоксальным образом репрессии могли способствовать усилению энергии, с которой ученые отдавались своему делу. В Советском Союзе сталинских времен мир за пределами лаборатории был опасен и беден развлечениями. В результате жизнь многих ученых оказалась практически полностью поглощена наукой. Погружаясь в свою работу, талантливые советские ученые стремились укрыться от политических бурь и морального разложения, царивших вокруг. Научная работа была единственным делом, придававшим смысл их жизни, единственной областью, где они могли служить истине, не вступая непременно в конфликт с системой (если только предмет интереса не объявляли лженаукой. — Авт.)».