Книга Лукреция Борджиа - Женевьева Шастенэ

Тридцать трубачей дали сигнал к отъезду. Лукреция опустилась на колени, чтобы получить последнее благословение, данное ей с Ватиканской лоджии. Паж помог ей взобраться на белого иноходца с золотой уздечкой. С высоты галереи глава Церкви наблюдал, как удаляется герцогиня д'Эсте, крохотная красная точка исчезала за дымкой снегопада. Кавалькаду также скрыла белая пелена. Папа, стоя неподвижно и вслушиваясь, различал лишь приглушенный шум удаляющегося кортежа. На берегах Тибра, от площади Пополо до моста Мульвия, Чезаре выстроил своих людей. На виа Фламиния собрались кардиналы, послы и магистраты Рима, чтобы попрощаться с той, что была для них не только очарованием и украшением ватиканских празднеств, но и жертвой политических игр отца и брата.

Хрупкость, грация и ум Лукреции долгое время служили величию дома Борджа. «Рим был моей темницей», — скажет она впоследствии. Чезаре был ее тюремщиком. Это время прошло.

Глава XIII

ДОЛГОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ В НЕИЗВЕСТНОСТЬ

Едва городские ворота остались позади, как туман рассеялся. Несмотря на холод, сияло солнце, и под его лучами деревья сверкали, как хрустальные.

На протяжении всего путешествия слышались лишь приветственные и восхищенные возгласы, горожане, как и крестьяне, отталкивали друг друга, лишь бы увидеть героиню дня. В центре яркого шествия выделялась блистательная Лукреция. Перед столь фантастической картиной самые очерствелые души приходили в волнение. Наступал вечер, и в очередном городе, где останавливался кортеж, зажигались триумфальные арки.

К концу первого дня, проехав двадцать пять километров, путешественники увидели вдали возвышавшиеся на холме крепостные стены и башни Кастель Нуово ди Порто. Здесь они остановились, чтобы на следующий день продолжить путь в сторону Непи. 28 декабря Александр VI направил приорам этого города папскую грамоту с безапелляционными требованиями: «Благородная дама синьора Лукреция Борджа должна выехать в ближайший понедельник, направляясь к дорогому старшему сыну герцога Феррары, благородному Альфонсо, своему супругу, в сопровождении большого кортежа из особ знатного сословия; к вам направляются двести всадников, и во избежание нашего неудовольствия мы предписываем вам достойно принять их на день и две ночи, и пусть они проведут у вас время так, чтобы благодаря вашему рвению о вас осталась хорошая память, и мы за то заслуженно вас вознаградим»1.

В течение почти месяца каждый вечер Лукреция будет совершать один и тот же ритуал у камина своего нового очередного пристанища: раздеваться, быстро приводить себя в порядок, надевать парадное платье, выбирать драгоценности в зависимости от значимости города или поселения, выслушивать комплименты и пожелания, отвечать на них и в благодарность раздавать подарки. Каждую ночь в новой постели она будет погружаться в тяжелую полудрему и каждое утро представать перед своим окружением с безмятежным лицом.

Миновав Непи, кавалькада пересекает плато, окруженное лощинами, огибает белеющую под снегом гору Сократа, воспетую Горацием и Вергилием, и входит в Чивитакастеллану, откуда направляется в Сполето. Холод ли тому причиной или спартанский рацион, только все чаще слышатся резкие голоса и вспыхивают перепалки между римлянами, феррарцами и испанцами. Сельские пейзажи, возвышенности Нарни, засаженные оливковыми рощами, и прозрачная Hepa, протекающая у их ног, не способствуют их умиротворению. За ужином Джанлукка Кастеллини пытается отвлечь внимание, рассказывая о том, что древнее умбрийское поселение Нарни было родиной императора Нервы и что в Терни, в тринадцати километрах от него, родился Тацит. Надменность римлян, чувство интеллектуального превосходства феррарцев и мрачное мировосприятие испанцев сталкиваются, начинаются ссоры. Кардинал Франческо Борджа вынужден просить Лукрецию прийти и утихомирить всех. Своей очаровательной невозмутимостью она обезоруживает смутьянов и словно всех околдовывает.

С приездом в Сполето установился покой. Местные жители, помнящие о том, как Лукреция, тогда еще герцогиня Бишелье, успешно управляла их городом и была к ним добра, стремились выразить ей свою признательность. Почетная гостья вновь поселилась в своем прежнем дворце, Рокка, и ее окружили воспоминания о счастливых часах, проведенных здесь с Алонсо. Она осталась в своей комнате, тогда как дамы из ее свиты отправились танцевать до зари. В эти холодные ночи жарко пылали сердца и тела. Начинали бродить всевозможные слухи: говорили, что Иеронима Борджа, супруга Фабио Орсини, поражена неаполитанской болезнью, утверждали, что ее пятнадцатилетней сестре Анджеле, как и Катарине Валенсийской, прохода не дают братья д'Эсте — дон Ферранте и дон Сиджизмондо. В конце концов Лукреция собрала своих придворных дам и настойчиво попросила их как можно решительнее отвергать знаки внимания кавалеров и брать пример с Катеринеллы, ее молоденькой негритянки, «столь же приветливой, сколь добродетельной», о которой Иль Прете сказал, что она «редкая, самая волнующая птичка из когда-либо виденных».

Усталые путешественники продолжали движение в направлении Фолиньо. Повозки были плохо приспособлены к тряске на разбитых дорогах, несколько осей уже сломалось. А Лукреция, несмотря на опоздание, отказывалась ехать быстрее. Зная о своем хрупком здоровье и решив предстать перед супругом во всем великолепии, она сильно беспокоилась о свежести своего лица и красоте кожи. Сразу же по прибытии в Фолиньо, во дворец Тринчи, ее служанки занялись ее лицом и волосами. По словам дона Ферранте, результат был превосходным. Он писал Изабелле Мантуанской:

Вчера мы — она и я — открыли праздник, и я никогда еще не видел ее столь красивой. Волосы ее еще сильнее отливали золотом, чем обычно. Похоже, следует мыть их очень часто, чтобы сохранить их цвет, их необыкновенный светлый цвет. В платье из черного бархата она казалась еще более тоненькой, еще более очаровательной. На голове у нее была маленькая золотая шапочка, которую с трудом можно было различить на ее золотых волосах. На лбу ее блистал огромный сапфир, подходивший к цвету ее глаз. Ее испанские карлики — существа весьма забавные. Они танцуют вместе с ней, повсюду за ней следуют, что еще больше привлекает внимание к ее красоте. Они тщеславны и любят разгуливать в богатых одеждах, гармонирующих с одеждой их хозяйки. Они позволяют себе непристойные жесты и грубые шутки, в том числе и по отношению к ней. Никого это не возмущает. Римские нравы не схожи с мантуанскими. Что бы ты сказала, если бы твои карлики не давали тебе покоя своими насмешками в танцевальном зале? Лукреция переносит эти шутки, сохраняя прекрасное чувство юмора. Кроме того, она повеселела с тех пор, как мы покинули Сполето, где она казалась мрачной2.

На следующий день папский легат показал дочери папы первые произведения, напечатанные в Фолиньо тридцать два года тому назад: «De belto italico adversus Gothos»[32] Леонардо Аретино и первое издание «Божественной комедии». На рассвете кортеж вновь отправился в путь, проехал Ночеру, Ульбрию и Гвальдо Тадино, покинул пределы Папского государства и въехал на территорию Урбинского герцогства. В этом маленьком городке, над которым возвышалась Рокка Флеа, построенная императором Фридрихом III, кардинал Козенцы расстался со своей племянницей. Он должен был вернуться в Рим, где его ждали два сына Лукреции. В минуту расставания она не смогла сдержать слез. В последний раз она видела прекрасное и мудрое лицо этого человека, всегда проявлявшего к ней сострадание и оказывавшего поддержку.