Книга Мария Федоровна - Юлия Кудрина

В годы царствования Александра III в значительной степени была восстановлена российская армия после дезорганизации вследствие Русско-турецкой войны конца семидесятых годов. В царском рескрипте военному министру П. С. Банковскому от 1890 года говорилось: «Отечеству нашему несомненно нужна армия сильная, стоящая на высоте современного развития военного дела, но не для агрессивных целей, а единственно для ограждения целостности и государственной чести России… Охраняя неоценимые блага мира, кои, я уповаю, с Божьей помощью еще надолго смогу продлить для России; вооруженные силы ее должны развиваться и совершенствоваться наравне с другими отраслями государственной жизни, не выходя из пределов тех средств, кои доставляются им увеличивающимся народонаселением и улучшающимися экономическими условиями».

Многие либерально настроенные российские политические и общественные деятели ставили в упрек Александру III, например, перемену университетского Устава шестидесятых годов на Устав 1884 года, более жесткий, произведенный под влиянием министра просвещения графа Д. А. Толстого. Но в период царствования Александра III не было никаких эксцессов, университетская жизнь шла довольно спокойно. Исключением, правда, был эпизод в первые годы его царствования, сразу после убийства Александра II, когда несколько профессоров, в том числе известный И. И. Мечников, потеряли свои кафедры, так как министр народного просвещения граф И. Д. Делянов счел их слишком либерально настроенными.

Авторитарный курс на установление в стране спокойствия и порядка выразился также в некоторых ограничениях прав местного самоуправления и упорядочения системы судопроизводства, финансов, кредита.

«Император Александр III, — пишет С. Ю. Витте, — был великий император… он обладал благороднейшим — мало сказать благороднейшим, — он обладал именно царским сердцем. Такое благородство, какое было у царя, могло быть только, с одной стороны, врожденным, а с другой стороны — не испорченным жизнью».

Как свидетельствовал О. Б. Рихтер — главноуправляющий собственной его величества канцелярией, пользовавшийся большим доверием императора, однажды Александр III попросил его откровенно высказать свое мнение о внутреннем положении России.

«„Я чувствую, — сказал царь, — что дела в России идут не так, как следует; я знаю, что вы мне скажете правду; скажите, в чем дело?“ — „Государь, вы правы; дело в том, что у нас есть страшное зло — отсутствие законности“. — „Но я всегда стою за соблюдение законов и никогда их не нарушаю“. — „Я говорю не о вас, а о нашей администрации, которая слишком часто злоупотребляет властью, не считаясь с законами“. — „Но как же вы себе представляете положение России?“ — „Я много думал об этом и представляю себе теперешнюю Россию в виде колоссального котла, в котором происходит брожение; кругом котла ходят люди с молотками, и, когда в стенах котла образуется малейшее отверстие, они тотчас его заклепывают, но когда-нибудь газы вырвут такой кусок, что заклепать его будет невозможно, и мы все задохнемся“. Государь застонал от страдания…»

Император страстно желал знать правду о положении дел в стране и, как писал генерал Н. А. Епанчин, «Александр III мучительно страдал от сознания, что этой правды нет на Руси».

Председатель гражданского департамента судебной палаты А. Ф. Кони, рассказывая о своем представлении Александру III в июне 1891 года по случаю назначения вторично обер-прокурором и о приеме в тот же день у императрицы Марии Федоровны, приводит содержание разговора, состоявшегося в тот день между ними. Речь шла об эпизоде, имевшем место в Хвалынске во время холерных беспорядков, возникших, по мнению Кони, вследствие полного отсутствия заботы о разъяснении невежественной толпе значения постигшего ее бедствия и условий борьбы с ним. Тогда погибло много самоотверженных врачей и сестер милосердия. Был зверски растерзан толпою врач Молчанов.

«…Она (Мария Федоровна. — Ю. К.), — пишет Кони, — начала беседу с вопроса о том, в чем состоит моя вновь принятая на себя обязанность. Получив надлежащее объяснение, Мария Федоровна спросила меня, попадают ли в мои руки дела по всей России или только из одного Петербурга, и, получив утвердительный в первом смысле ответ, поинтересовалась узнать, знаком ли я с делами, касающимися беспорядков, вызванных холерой. Получив вновь утвердительный ответ, она воскликнула: „Какой ужас! В особенности дело этого доктора, которого даже труп был изуродован. Где это было, и как его звали?“ — „Было в Хвалынске, — ответил я, — а звали Молчановым“. — „Да, да, Молчанов, — как это ужасно! Особенно если знаешь, что все это политические происки нигилистов!“ — „Могу уверить Ваше Величество, что в печальных делах и холерных беспорядках нет никаких следов политических преступлений. Я получил целый ряд таких дел и снова утверждаю, что в них нет ни малейшего следа политических злоумышлений. Иван Николаевич (И. Н. Дурново. — Ю. К.) ошибается или введен в заблуждение“. — „Нет, как же, он мне положительно сказал (он утверждал), что все эти беспорядки — дело рук нигилистов. Вы увидите, что это так“. И ласковые глаза посмотрели на меня недоброжелательно. Было очевидно, что представительный выездной лакей, попавший в силу злосчастной судьбы в министры внутренних дел и участвовавший вместе со всей бюрократией в умышленном держании народа в глубоком невежестве, желал закрыть вину своей непредусмотрительности отводом по неподсудности на нигилистов. „Я снова позволяю себе утверждать, что взгляд Ивана Николаевича не соответствует истине“. — „Чем же вы объясните эти беспорядки?“ — недовольным голосом спросила императрица. „Мадам, эта дикость — результат невежества народа, который в своей жизни, полной страданий, не руководится ни церковью, ни школой“». В заключение разговора, пишет Кони, императрица Мария Федоровна вновь несколько раз повторяла: «Иван Николаевич мне сказал…»

Главная заслуга Александра III состояла в том, что Россия за тринадцать лет не была втянута ни в одну войну. Александр III, по словам С. Ю. Витте, с одной стороны, сумел внушить за границей уверенность в том, что «он не поступит несправедливо по отношению к кому бы то ни было, не пожелает никаких захватов; все были покойны, что он не затеет никакой авантюры. Его царствование не нуждалось в лаврах, у него не было самолюбия правителей, желающих побед посредством горя своих подданных, для того, чтобы украсить страницы своего царствования», но, с другой стороны, «об императоре все знали, что, не желая никаких завоеваний, приобретений, император никогда, ни в коем случае не поступится честью и достоинством вверенной ему Богом России».

Известный русский ученый Д. И. Менделеев после смерти Александра III скажет: «Мир во всем мире создан покойным Императором как высшее общее благо и действительно укреплен Его доброю волею в среде народов, участвующих в прогрессе. Всеобщее признание этого ляжет неувядаемым венком на Его могилу и, смеем думать, даст благие плоды повсюду…»

Государственное служение, которому император отдавал все свое время, из года в год подтачивало его здоровье. С конца 80-х годов государь стал страдать частыми простудными заболеваниями.

Потеря любимого брата — великого князя Николая Александровича, убийство отца — императора Александра II, тяжелая ответственность за Россию, возложенная на него, потребовали напряжения всех его физических и нравственных сил. Серьезные травмы, полученные во время крушения в Борках, также не могли не сказаться на его здоровье.