Книга Ящер страсти из бухты грусти - Кристофер Мур
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он проверил батарею сотового телефона и оба пистолета – заряжены – и пешком направился к скалистому обрыву. Только там и мог прятаться “кадиллак”. Значит, там должен быть и Бёртон.
Через двадцать минут он стоял у подножия скал, обильно потея и стараясь перевести дух. Ну, по крайней мере, дыхалка восстановится, раз он больше траву не курит. Он нагнулся, уперев руки в колени, и стал шарить взглядом по скалам – не шевельнется ли что-нибудь. Это вам не мягкие осадочные породы, оставленные за миллионы лет отступающим океаном. Эти отвесные зазубренные уроды походили на серые клыки – точно десны земной коры обнажили их, когда какой-нибудь вулкан в очередной раз неистово рыгнул, и вся почва ахнула вниз. Лишайники и чайки обгадили все скалы, а кусты и чахлые кипарисы, покрытые древесным креозотом, тут и там пытались зацепиться корнями за расщелины.
Здесь где-то должна быть пещера, но Тео ни разу ее не видел и сомневался, что в ней может поместиться “кадиллак”. Он старался не высовываться, перемещаясь по краю обрыва за камнями – в надежде углядеть краешек черного бампера. Потом вытащил служебный револьвер и, огибая очередной камень, сначала тыкал вперед стволом. Вскоре Тео сменил стратегию: его маневры слишком напоминали поход с фанфарами и флагами. Теперь перед тем, как заглянуть за каменный выступ, он почти пластался по земле: если Бёртон его услышал, то целиться будет в голову. Провалы в шпионском образовании Тео и опыте ведения боевых действий углублялись с каждым шагом. Он просто не родился филером.
Тео рывком пересек узкую тропинку между двумя скальными клыками и собрался было заглянуть за следующий поворот, как нога его соскользнула, и вниз, с лязгом бутылочных осколков, понеслась маленькая лавина. Тео замер и затаил дыхание, прислушиваясь, не шевельнется ли что среди валунов. Но в отдалении только бился о скалы прибой, да низко свистел морской ветер. Тео осмелился все же заглянуть за камень, но спрятаться обратно уже не успел. Металлический щелчок курка, взведенного у самого затылка, прозвучал так, точно в позвоночник ему вогнали сосульку.
Молли перебирала кучки одежды, оставленные паломниками у входа в пещеру. Наличная выручка составила двести пятьдесят восемь долларов, пачку золотых банковских карточек и больше десятка пузырьков с антидепрессантами.
Голос у нее в голове произнес:
– Да, столько медикаментов ты не видела с той поры, когда тебя запирали в палату строгого режима. И у них еще хватает наглости называть чокнутой тебя.
Закадровый голос вернулся, и Молли это совсем не понравилось. Последние несколько дней голова у нее соображала невероятно ясно.
– Ага, здорово ты помогаешь вернуть моему душевному здоровью самоуважение, – ответила она закадровому голосу. – Мне больше нравилось, когда мы со Стивом были вдвоем.
Никто из паломников, кажется, не заметил, что Молли беседует сама с собой. Все они пребывали в каком-то трансе – голые сидели полукругом перед Стивом, лежавшим в глубине пещеры, где было совсем темно. Голову ящер прикрыл передними лапами, а по бокам его бегали всполохи угрюмых расцветок – грязно-оливковые, ржавые и настолько темно-синие, что казались скорее охвостьями цветов на сетчатке, чем подлинными красками.
– Ох, ну да – вы со Стивом, – презрительно фыркнул закадровый голос. – Идеальная пара, два величайших “бывших” всех времен. Он дуется, а ты грабишь тех, кто еще чокнутее тебя. И к тому же собираешься скормить их этой старой халтурной ящерице.
– Вовсе нет.
– Похоже, этот народ не выходил на солнышко и не разминался как следует с тех пор, как сбежал со школьного урока физкультуры. Если не считать того парня, что пришел в сапогах – у него загар, как у Ганди, и взгляд изголодавшегося вегетарианца – того и гляди, весь детский садик перережет, чтобы ножку плюшевого Пятачка с кислой капустой сожрать. Тебя совесть не мучает, что заставила их раздеваться и пресмыкаться перед этим пресмыкающимся?
– Я думала, они после этого отгребут восвояси.
– Эта ящерица тобой пользуется.
– Мы заботимся друг о друге. А ты заткнись. Я пытаюсь думать.
– Еще бы – примерно так же, как у тебя это получалось до сих пор.
Молли яростно потрясла головой, чтобы закадровый голос выпал из сознания. Волосы хлестнули ее по лицу и плечам и вздыбились. Закадровый голос присмирел. Молли вытащила пудреницу из сумочки какой-то паломницы и посмотрелась в зеркальце. Да, полоумнее выглядеть сложно. Она приготовилась выслушать, что скажет по этому поводу закадровый голос, но комментария не последовало.
Молли попробовала вернуть себе то теплое чувство, что поселилось в ней после появления Стива, но чувства просто не было дома. Может, паломники сосут у Стива всю энергию? Может, волшебство выдохлось?
Она вспомнила, как сидела на террасе в Малибу и ждала продюсера, который только что ее трахнул, а вместо него появилась мексиканка-горничная со стаканом вина на подносе и извинениями: “Мистеру пришлось срочно поехать в студию, ему очень жалко, вы можете позвонить ему на следующей неделе, будьте добры”. А парень Молли по-настоящему нравился. Она сломала лодыжку, пиная его запасной “феррари” у выезда с виллы, и все съемки следующего фильма пришлось глотать болеутоляющие, что в конце концов привело ее в реабилитационную клинику. От продюсера вестей больше не было.
Вот что такое – когда тобой пользуются. А тут все иначе.
– Это уж точно, – саркастически заметил закадровый голос.
– Шшшшш, – шикнула на него Молли. Кто-то возился на каменной осыпи за пещерой. Молли схватила автомат и притаилась у самого выхода.
Вэл очень жалела, что не захватила с собой видеокамеру – запечатлеть гаргантюанскую белиберду, которую последний час плели ей Мэвис Сэнд и Говард Филлипс. Если им верить, десять лет назад городок Хвойная Бухта посетил демон из преисподней, и только совместными усилиями кучки пьянчуг этого изверга удалось спровадить туда, откуда он появился. Великолепный образец мании – Вэл подумала, что можно было бы защитить по крайней мере докторскую диссертацию по массовому психозу. Когда рядом находился Гейб, ее энтузиазм к академическим исследованиям разгорался вновь.
Когда Мэвис и Говард закончили рассказ, за свою историю принялся Сомик: как он удирал по всей дельте от морского чудовища. Вскоре Гейб и Вэл заметили в ней характерные черты теории Гейба: у монстра развилась способность воздействовать на химию мозга своих жертв. Захмелев от нескольких “кровавых Мэри” и заслушавшись Сомика, Вэл призналась в том, как заменила весь городской запас антидепрессантов на пустышки. Но даже не закончив облегчать душу, она поняла, что ее с Гейбом истории веры будет не больше, чем страшилке, только что рассказанной Мэвис и Говардом.
– Этот Уинстон Краусс – сущий хорек, – сказала Мэвис. – Заходит сюда каждый день с таким видом, точно у него одного говно не пахнет, а сам на целом городе наваривается на том, чего никто даже не получает. Можно было догадаться, что он рыбоёб.
