Книга Королевский генерал - Дафна дю Морье

Я представляла комнату такой, какой он ее описывал. С окном, из которого были видны холмы. Внизу – солдатские палатки. И развевающийся над башней пунцовый с золотом стяг. Я также представляла себе другую Онор, прогуливающуюся с Ричардом бок о бок по террасе, – такую, которая могла бы быть его подругой.

И я улыбнулась ему и покачала головой.

– Нет, Ричард, – сказала я. – Я не поеду в Баклэнд.

Так прошла осень и начался новый год. Весь западный край твердо стоял за короля, за исключением Плимута, Лайма и Тонтона, которые упорно отражали любые попытки покорить их, и двум морским портам, которым постоянно оказывали помощь суда парламента, по-прежнему не грозила голодная смерть. Пока эти крепости оставались непокоренными, его величество не мог полностью рассчитывать на западные земли, и хотя роялистские вожди пребывали в отличном настроении и выражали полную уверенность в успехе, жители края уже устали и измучились от войны, которая принесла им одни потери и высокие налоги. Думаю, что и у парламента дела обстояли таким же образом; не проходило и дня, чтобы из армии не дезертировали солдаты. Людям хотелось вновь оказаться дома, заняться привычными делами. Эта ссора господ их не касалась. У них не было желания сражаться ни за короля, ни за парламент. «Чума на оба ваших дома» – такой стон стоял по всей стране. В январе Ричард сделался шерифом Девона и благодаря этим дополнительным полномочиям мог набрать новых солдат и рекрутов, но то, как он взялся за дело, вовсе не пришлось по душе комиссарам графства. Он совсем не считался с ними, требуя как должное людей и денег, и при малейшем предлоге заключал помещика под стражу и держал в тюрьме до тех пор, пока не получал выкупа.

Это были не слухи, пересказанные мне братом, а откровения самого Ричарда. Всегда беспринципный, если дело касалось денег, теперь, когда ему нужно было платить армии, он отбрасывал всяческую осторожность. Снова и снова я слышала от него в оправдание: «В стране идет война. Я профессиональный солдат и не буду командовать людьми, которым не платят. Пока у меня есть мандат от его величества, я ручаюсь за то, что буду кормить, одевать и вооружать те войска, что находятся в моем подчинении, чтобы они вели себя как мужчины и воины, а не скитались в отрепьях по стране, насилуя и грабя, подобно беспорядочному сброду под так называемым командованием Беркли, Горинга и прочих. Чтобы выполнить это, мне необходимы деньги. А чтобы заполучить деньги, я должен взять их из кошельков торговцев и помещиков Корнуолла и Девона». Мне кажется, с каждым днем они все больше и больше ненавидели его, а простой люд уважал его все больше. Войско Ричарда завоевало себе доброе имя своей высокой дисциплиной, так что слава о нем докатилась и до восточных графств, – именно из-за этого, мне думается, и стали прорастать в сердцах и умах его начальников первые семена зависти. Они не являлись профессионалами, как Ричард, это были люди с именем и состоянием, которым благодаря их положению в обществе сразу же в начале войны были отданы высокие командные посты, с тем чтобы они повели в бой вновь набранные армии. Это были праздные кавалеры, не имевшие боевого опыта, и, хотя многие из них были храбры и отважны, война, на их взгляд, состояла из яростной атаки на чистокровных скакунах – опасной и возбуждающей, превосходящей по скорости соколиную охоту, – и возвращения на свои квартиры после завершения драки, чтобы там есть, пить и играть в карты, в то время как солдаты, которыми они командовали, должны были сами о себе позаботиться, и им позволялось грабить деревни и обирать бедных жителей – это избавляло командиров от уймы неприятных дел и беспокойства, связанного с необходимостью что-либо организовывать. Так что я могу себе представить их раздражение, когда они слышали, как все превозносят людей Гренвила, расписывая, сколько им платят, как они накормлены и одеты, и я воображаю, как был рад сэр Джон Беркли, который командовал войсками в Эксетере и вечно выслушивал жалобы от простых людей на конницу лорда Горинга и пехоту лорда Вентворта, доложить своему высшему начальству – принцу Морису, что, возможно, люди Гренвила и дисциплинированны, зато о самом Гренвиле от девонских и корнуолльских комиссаров нельзя было услышать ни одного доброго слова, а Плимут, несмотря на всю стрельбу и казни пленных мятежников, так до сих пор и не взят.

В депешах, которыми обменивался Джон Беркли с Ричардом и откуда тот время от времени со смехом зачитывал мне куски, я угадывала скрытый намек на то, что Беркли, сидя в Эксетере, где ему, в общем-то, нечего было делать, подумывал о том, что и для него самого, и для дела короля будет куда предпочтительнее, если он поменяется должностью с Ричардом.

– Они ждут, – говорил Ричард, – что я брошу своих парней на укрепления, ни капли не заботясь об их жизнях, и что, потеряв при таком штурме три четверти состава, я на следующей же неделе наберу пятьсот новобранцев. Командуй я неограниченными воинскими силами и имей я бог знает сколько вооружения – трехдневный артиллерийский обстрел превратил бы Плимут в пепел. Но с тем малым количеством и того и другого, что имеется в моем распоряжении, я не могу надеяться на то, что возьму крепость раньше весны. Пока же я каждодневно изматываю этих свиней – это больше, чем делал когда-либо Дигби.

Блокада Плимута с суши была полной, но поскольку мятежники владели Зундом, то припасы и помощь доставлялись им морем, – в этом и заключалась истинная разгадка их успеха. Все, что мог сделать Ричард как командующий осадой, – это изматывать силы защитников города постоянными внезапными атаками на наружные позиции в надежде, что со временем они ослабнут и сдадутся.

Это было тяжелое, безнадежное дело, и единственные, кто снискал и славу, и похвалы за стойкость духа, были осажденные горожане.

Сразу после Рождества Ричард решил отослать Дика с его учителем Гербертом Ашли в Нормандию.

– Он не может больше находиться в Баклэнде, – пояснил Ричард. – С тех пор как погиб Джо, я приставил к щенку охранника, который смотрит за ним денно и нощно. Мне не дает покоя мысль о том, что вдруг мятежники совершат вылазку, а он – в такой близи от неприятеля. Он отправится в Кан или Руан, а когда все закончится, я вновь пошлю за ним.

– Ты никогда не подумывал о том, – сказала я неуверенно, – чтобы отослать его обратно в Лондон, к матери?

Он посмотрел на меня как на сумасшедшую.

– Отпустить его к этой ведьме с песьей мордой, – удивленно переспросил он, – чтобы он из маленькой рептилии, каковой является уже сейчас, превратился в большую? Да я скорее немедленно отправлю его к Робартсу, и пусть тот его повесит.

– Он любит ее, – произнесла я. – Она ему мать.

– Так и щенок жмется к вскормившей его своим молоком дворняжке, но стоит его отлучить от нее, как он тут же забывает ее запах. У меня только один сын, Онор, и, если он не станет моей гордостью, не превратится в такого мужчину, как хочется мне, он мне не нужен.

Ричард резко сменил тему, и это в очередной раз напомнило мне, что я уже давно сделала выбор – быть его другом, а не женой, приятельницей, а не любовницей, и что не мое это дело – соваться в его отношения с сыном. И вот Дик примчался в Радфорд, чтобы попрощаться со мной; он обнял меня и сказал, что очень сильно меня любит.