Книга На острие меча - Богдан Сушинский

— Благодарю. Начальник охраны передаст вам скромные дары советника. Они настолько скромны, что не стоит ни благодарить за них, ни отказываться. Именно поэтому я и не стал вручать их лично.

«Да еще потому, что не хотел привлекать к ним внимания других членов Тайного совета», — понял Одар-Гяур II.

— И не стоит думать, что, принимая их, вы будете чем-либо обязаны хану, — совершенно некстати уточнил Костас. — Я передал их начальнику охраны, чтобы не тратить время на процедуру передачи даров.

— Дары отвергать не принято. Даже если они исходят от недавних врагов. Но мы-то, князья Острова Русов и крымские ханы, никогда не враждовали.

Поклонившись, Костас пошел к выходу, однако уже у ворот князь вдруг окликнул его.

— Я прошу вас сейчас не как князь, а как отец, — проговорил он, приблизившись к греку. — Мне не хотелось бы, чтобы от слуг хана исходила хоть какая-нибудь опасность для моего сына. Даже если случится, что Одар-Гяур III, как подданный польского короля, будет сражаться против татарских чамбулов.

Костас понимающе помолчал, прокашлялся.

— Если бы вы и не произнесли этих слов, я все же осмелился бы передать их первому советнику хана, считая, что, как отец, вы просто не могли не высказать их.

3

Проснулась Сесилия от ощущения жуткого холода. Приподнявшись, она обнаружила, что лежит совершенно нагая, и лишь в ногах валяется скомканная простыня. В то же время укутанная в одеяло маркиза ютится на полу, между столиком и камином.

— Вот это ты напрасно, — проговорила Сесилия, дрожа от утренней сырости. Поднялась, налила себе вина. — Выпьешь?

— Уходи к себе, — брезгливо покачала головой Эжен и отвернулась к стене.

— Да не вспоминай ты больше об этой ночи, и вообще, все очень быстро пройдет.

Протянула один бокал маркизе.

— Я сказала: уходи к себе! — почти простонала хозяйка «Лесной обители».

Сесилия опустилась на кровать и так, держа оба бокала, долго сидела, опустив голову и предельно ссутулившись.

— А ведь все было так хорошо, — с грустью и обидой в голосе произнесла де Роан, встряхнувшись, наконец, от дремы. — Так хорошо, что даже страшно вспоминать. А ты вдруг взяла и все испортила. С Клавдией все выглядит иначе, с нею и после всегда хорошо. А главное, она никогда не мучается нашими бабьими терзаниями. И мне не позволяет.

Эжен поднялась и, не удосужившись даже отряхнуть одеяло, улеглась на кровать, решительно заявляя этим, что на сладкую утреннюю негу рядом с ней пансионессе рассчитывать не стоит.

Сесилия молча, безучастно как-то, проследила за ее действиями, допила содержимое своего бокала, затем бокала Эжен и, немного постояв у кровати с запрокинутой головой — словно вместе с последними глотками вина впитывала в себя и Божье причастие, — принялась одеваться.

— Я, конечно, уйду. Но вы еще сотни раз будете вспоминать эту ночь…

— Еще бы! — все с тем же отвращением к самой себе процедила Эжен.

— …и всякий раз будете жалеть, что нет возможности опять пригласить меня сюда.

— Я не приглашала тебя, Сесилия, — с детским упрямством напомнила ей Эжен.

— Как же, появилась бы я здесь без вашего согласия, маркиза Дельпомас. Не надо выставлять меня в роли очумевшей извращенки. Впрочем, теперь это уже не имеет значения.

— И все же я не приглашала тебя, мерзавка, — совершенно не зло, скорее в состоянии крайней усталости, проговорила Эжен. — И впредь не смей напоминать мне о том, что здесь происходило.

— Здесь происходило то, что случалось во многих спальнях и будуарах Древнего Рима, Египта, Греции, Византии, Индии. В старинных книгах это называется великим таинством любви. Причем говорится о нем безо всякого презрения.

— Я не желаю обсуждать с тобой «великие таинства любви», — с еще более демонстративным презрением проскрежетала зубами маркиза. — Ни сейчас, ни когда бы то ни было в будущем.

— Если на сей раз вы меня и не приглашали, то уже через неделю обязательно захотите пригласить. Но меня не будет, — мстительно ответила Сесилия. И, быстро покончив со своим непритязательным туалетом, направилась к двери. — Да, и еще… С герцогиней д'Анжу впечатлениями советую не делиться. Она ужасно ревнива, как бы при этом ни притворялась.

— Да убирайся ты уже! Хотя нет, погоди.

— Так убираться или… — насмешливо поинтересовалась Сесилия, уже держась за дверную ручку.

— Ты упоминала о каких-то диких странностях Клавдии д'Оранж.

— Ее можно причислить к ведьмам и сжечь. Но иной она уже не станет.

— Я не о том. Герцогиня знает о них? То есть я имею в виду — об этой странности природы д'Оранж.

Сесилия рассмеялась.

— Нет, конечно. В отобранную ею троицу Клавдия попала только потому, что я упросила герцогиню взять ее как мою подругу. Но ведь тогда я не ведала, к чему приведут наши отношения с самой д'Анжу. Когда же наши отношения с герцогиней окончательно прояснились, я попросту скрыла от нее правду, сделав при этом все возможное, чтобы Клавдия так и не попала в ее постель. Иначе сама могла бы оказаться там лишней. Да и Клавдии тоже настоятельно советовала не открываться. К слову, постараюсь не подпускать ее к герцогине и этой, последней ночью.

— Вот и наши с тобой отношения тоже «окончательно прояснились»? — уже без былой брезгливости, но все еще с ощутимой горестью в голосе проговорила Эжен.

— Но вам-то я секрет раскрыла. На вашем месте я бы расцвела в благодарности, маман Эжен. И мой вам совет: не связывайтесь с настоящими мужчинами. С Клавдией куда приятнее.

— Вот дрянь! — нервно рассмеялась Эжен. — Какая же ты дрянь! Ты, твоя Клавдия и эта потаскушка герцогиня… Все вы!..

— Пансионат наш, между прочим, называется Мария Магдалина, — иронически заметила Сесилия, оставляя маман Эжен наедине со своим презрением к самой себе и с раскаянием. — Добавьте к нему слово «нераскаявшаяся» — и все станет на свои места. Вот только нам с вами в заведении с таким названием места уже не будет… великая раскаявшаяся грешница! — бросила она уже из-за порога.

* * *

С герцогиней в тот, последний день ее пребывания в «Лесной обители» Эжен виделась только однажды, мельком, во время прогулки по небольшому парку за пределами обительской стены.

Эжен опасалась, что д'Анжу станет приставать к ней с расспросами, но та повела себя крайне корректно. Несколько ничего не значащих фраз: о погоде, предстоящем отъезде, финансовых делах. И лишь поняв, что маркиза вот-вот попытается избавиться от нее как от спутницы, решилась спросить:

— Теперь, надеюсь, «тайны Сесилии» для вас больше не существует?

— Не существует, — твердо ответила Эжен и постаралась не отводить взгляд.