Книга Побег аристократа. Постоялец - Жорж Сименон

— Вы знакомы с неким Эли Нажеаром?

— Конечно, и вы это прекрасно знаете, ведь портье в «Паласе» показывал вам книги регистрации.

— Где вы встретились с ним?

— В море, на борту «Теофиля Готье» после остановки в Стамбуле, он там взошел на корабль.

— Там вы и стали его любовницей?

— Не стоит преувеличивать. Он направлялся в Брюссель. Я тоже. Мы были попутчиками.

— Стало быть, вы утверждаете, что он не был вашим любовником?

Она пожала плечами, вздохнула:

— Это разные вещи! Если вы не понимаете…

— Вы знали, что Нажеар нуждался в деньгах?

— Он никогда мне об этом не говорил.

— Вы знали, что он замышляет злодеяние?

Она посмотрела собеседнику прямо в глаза:

— Что, если мы перестанем ходить вокруг да около? Так будет проще, не правда ли? Я не вчера родилась, вижу, к чему вы клоните. Так вот, я понятия не имею, совершил Нажеар злодеяние или нет. Я рассталась с ним в среду около одиннадцати утра, у него был грипп, он лежал в постели. Мне захотелось подышать свежим воздухом. Вечером, когда вернулась, я его уже не застала.

— А его вещи?

Сильви запнулась, догадавшись, что персонал «Паласа» доложил о том, как на следующий день она забрала из номера багаж своего спутника.

— Остались в отеле.

— Я не принуждал вас это сказать. Итак, когда Нажеар вернулся?

Она встала, прошлась по комнате, чтобы собраться с мыслями. Полицейский не сводил с нее глаз.

— Он позвонил мне на следующий день с Южного вокзала, попросил привезти его чемоданы, потому что ему нужно было успеть на поезд.

— А затем?

Инспектор рывком сдернул резинку с записной книжки и принялся строчить.

— Я поехала туда. Он дал мне пятьдесят тысяч франков и сел в скорый поезд Берлин — Варшава.

Инспектор вскинул голову. Она держала удар.

— Прошу прощения. В котором часу это было?

Она усмехнулась, потому что помнила расписание всех международных поездов. Довольно ей пришлось покататься на них!

— Поезд уходил в девять тридцать шесть. Нажеар извинился, что покидает меня в такой спешке, и, как я уже сказала, дал мне пятьдесят тысяч франков.

Она достала из-за корсажа пачку бельгийских купюр и положила на стол.

— В бельгийской валюте? — удивился инспектор.

— Нет, во французской.

— Вы обменяли их в Брюсселе?

— Вы прекрасно знаете, что нет. Вам также известно, что нас — таких, как я, — вечно в чем-нибудь подозревают, особенно когда видят у нас крупную сумму. Я попросила подругу поменять эти деньги в Генте и Антверпене.

— И вы не обратили внимания на их номера? Ничего не заподозрили?

— Я не читаю газет.

— И теперь не читаете?

— Это Боб, бармен, мне вчера рассказал историю про Ван дер Крэйзена.

— Почему же вы сразу не сделали заявление?

— Это не моя работа, а ваша.

Она говорила с впечатляющей прямотой, в упор глядя инспектору в глаза.

— А если бы я не пришел?

— Я знала, что вы придете.

— Вы готовы подтвердить свои показания под присягой?

— Когда вам будет угодно. Но сейчас, если у вас больше нет вопросов, позвольте мне вернуться в дансинг. Вы знаете, где меня искать…

Она улыбнулась ему, и он тоже улыбнулся в ответ, надевая резинку на свою записную книжку. Взявшись за ручку двери, она сказала:

— До свиданья.

— До скорого… — отвечал он.

Администратор едва успел отступить на шаг, когда Сильви стремительно прошла мимо него, словно бы ничего не заметив. Жаклин распивала шампанское в компании двух мужчин в парадных костюмах, молодого и старого, возможно, это были отец и сын. Сильви похлопала ресницами, давая ей понять, что все идет хорошо.

Мальчик сидел в уголке совсем один и, наверное, ни на что уже не надеялся: при виде своей пассии он вздрогнул.

— Скучаете? — спросила она.

— Нет… я… я ждал вас!

При одном взгляде на нее он порозовел и, подавляя смущение, пробормотал:

— Что вам заказать?

— Зачем? Этот скот опять утащил наши бокалы? Вы совсем спятили, Анри? — крикнула она проходившему мимо официанту.

— Это не имеет значения… — буркнул юноша.

Она посмотрела ему в лицо, увидела, какими пурпурными стали его уши, и вдруг спросила:

— Вы живете с родителями?

— Нет. Мои родители в Льеже. У меня здесь маленькая комнатушка, вернее, мансарда ближе к Схарбеку. Вот когда я опубликую свою книгу…

Администратор побрел в дальний конец зала, чтобы наблюдать, ничего не упуская. Жаклин смеялась, грызя зеленый миндаль, заказанный собеседниками ей в угоду, но через их головы все еще посылала Сильви вопрошающие взгляды. Однако последняя обернулась к юноше:

— Вы здесь веселитесь?

— Я… Когда я нахожусь подле вас…

Боб тоже смотрел на нее, да и официанты пялились. Наверняка ее история уже обошла весь здешний персонал.

— Расплачивайтесь.

— Вы хотите, чтобы я ушел?

— Мы уходим вместе. Поедем к вам.

— Но…

Он был потрясен. Не мог даже вообразить, как будет принимать эту красавицу в мансарде.

— Делайте то, что вам говорят, малыш. Не упускайте случая. Воскресенье бывает не каждый день!

Отсчитывая деньги, парень морщил лоб: до него дошло, что сегодня никакое не воскресенье, и теперь он ломал голову, что она хотела этим сказать.

Спустившись вниз, она бросила Жозефу:

— Нет, не надо такси.

И, подхватив своего спутника под руку, объявила:

— Едем на трамвае!

8

Время от времени Эли открывал глаза и смотрел, как за окном на уровне подоконника в бледном свете морозного утра проплывают головы прохожих. Он знал, что сегодня пятница, поскольку видел, что и мадам Барон, притом в шляпе, прошествовала мимо окна, направляясь на рынок. Домб тоже куда-то ушел, между тем как Валеско на втором этаже еще наряжался, сотрясая пол своими шагами.

Эли задремывал уже в четвертый или пятый раз, так как предпочитал вставать попозже, когда постояльцы разбредутся и дом заживет своей замедленной жизнью. Каждые пять минут очередной проходящий трамвай будил его своим назойливым звоном, а его остановка прямо напротив дома становилась продолжением пытки.