Книга Территория взрослости. Горизонты саморазвития во взрослом возрасте - Елена Сапогова

Например, почему в нашем примере «китайские палочки» = «мать»: да потому, например, что отец ребенка, побывав в командировке в Китае, привез для всей семьи китайские палочки с вырезанными на них символами восточного гороскопа; все вместе пытались есть этими палочками макароны, очень смеялись, отец шутил над матерью, учил ее правильно держать палочки, мать смотрела на него счастливыми глазами, ребенок чувствовал какую-то непонятную ему счастливую общность отца и матери и впервые отнесся к матери «как-то иначе, не по-детски», «влюбился в мать», «макароны стали любимым блюдом», стал по-особому, «личностно», относиться к Китаю и пр. – и это был один из самых счастливых дней в воспоминаниях о матери, о счастливом детстве, о детской безмятежности, о родительской любви, научившей его самого любить. Иными словами, так маркировано в сознании субъекта бытие вместе «Я» + «Мать», и это та самая информация («отсутствующая структура», если воспользоваться термином У. Эко), которую имя объекта/ситуации несет означающему и рождает соответствующий комплексный образ, как часть «застывшего в субъекте» фрагмента бытия.

Смысловое движение в этом субъективном семантическом поле доступно только самому человеку. Именно при «означении» человек привносит в «узел» то, что оно будет значить именно для него. Собственно, «узел» и означает не все, что принципиально вообще может обозначать объект или событие, а только то в содержании поименованного (и даже его часть), что будет значимо именно для данного человека в данный момент времени. Но субъективная семиосфера способна «объяснять себя субъекту сама» путем последовательного разворачивания все новых и новых аспектов внутреннего гипертекстового пространства.

Между собой все эти разнообразные элементы опыта соединены «дугами» (связями), образованными, в частности, смежностью информации во времени и пространстве в момент ее восприятия и последующих актуализаций и воспоминаний. «Дуги» обеспечивают «нелинейное ветвление» – сердцевину гипертекстовой функциональности.

Возьмем для примера небольшое воспоминание.

* * *

Был ясный солнечный день, когда солнце вливалось в дом через открытое окно, и легкий ветер шевелил белые тюлевые занавески, и доски крашеного пола в нашей старой квартире на Тигровой были теплыми и сухими, что особенно ощущалось, когда шлепаешь по ним босыми ногами, а по старенькому репродуктору звучала негромкая музыка, кажется, что-то бодренькое из Дунаевского, и пахло нагретым деревом, молодой листвой, свежим огурцом, сдобным тестом с хлебозавода, теплой пылью, в которую так приятно погружать ноги.

Лидия С., 74 года

Здесь легко увидеть потенциальное движение дуг: «солнечный день» равен всем солнечным дням в жизни человека, когда бы то ни было дарившим ему ощущение «сладкого ничегонеделания»; «окно» равно всем открытым летним окнам и связанным с ними ощущениям и переживаниям; «старая квартира» = «лето» = «родители еще живы» = «каникулы» = «детство»; «тюлевые занавески» = «мать» = «бедность» + «самое счастливое в жизни время» и т. д. Именно благодаря движениям по этим дугам в экзистенциальном пространстве человека всегда есть место и время, где родители живы, где ему 12 лет, где можно вести бесконечные диалоги с Конфуцием, участвовать в средневековых сражениях и т. д. Здесь ничему нет предела, все может быть всем и всегда, в этой внутренней реальности все возможно, все осуществимо, все «здесь и теперь» (в том числе и несбыточное и несостоявшееся в жизни субъекта, которое тоже является частью его «Я»).

Все связи могут естественным образом принадлежать системе, поскольку строятся изначально вместе с ней, но могут быть и «спрятанными»: в этом случае человек сам отыскивает, устанавливает и строит их за счет эвристической деятельности (может быть, это всего лишь метки, указывающие, куда вообще можно пытаться двигаться из определенных «узлов»).

Вероятно, нет и не может быть точного и однозначно определенного соотношения между конкретным «узлом» и набором его связей, поэтому-то и нет универсальных средств воздействия на собственное экзистенциальное пространство как на единое целое и нет средств полноценного управления им – достаточно вспомнить то, что происходит в сновидениях, в бреду, под воздействием лекарств и наркотиков и т. д. Хотя можно запомнить свои «альтернативные маршруты» и последние посещенные «узлы», одновременно видеть все сразу в своем внутреннем пространстве невозможно, и человек часто сам не в состоянии понять, какими путями он переместился из одного «узла» в другой, что именно и в какой момент спровоцировало скачок.

Временна́я дистанция, всегда разделяющая непосредственное переживание некоего происшествия и повествование о нем, превращает единицы опыта в смысловые конструкты. Немного перефразируя Х. Уайта, можно сказать, что за счет этой дистанции реальность опыта «скрывается под маской смысла, завершенность и полноту которого мы можем только воображать, но никогда не переживать» (White, 1980, с. 24).

Содержание экзистенциального пространства: события

Чем же наполнено внутреннее пространство? Как показывает анализ личных историй, прежде всего оно наполнено событиями – отрефлексированными, сохраняющимися в памяти и амплифицированными (наделенными субъективным «насыщенным описанием») действиями или случаями, которые совершались, происходили, узнавались или созерцались как происходящие в определенный момент жизни человека, если с ними было связано что-то существенное для него.

По М. Н. Эпштейну (2000), в человеческой жизни встречается три типа событий:

1) поступки – события, которые свершаются с человеком по его собственной воле, в силу тех или иных принятых им решений с учетом имеющихся у него психологических ресурсов (выбор профессии, спутника жизни, места жительства, политической позиции и пр.);

2) случайности – происшествия, в которых могут быть обнаружены закономерности статистического, сверхиндивидуального порядка; для человека они выступают как события, в которых он является не субъектом, но как бы объектом «чуждой воли», жертвой некоего сверхличного стечения обстоятельств (аварии, катастрофы, эпидемии, игровые проигрыши и выигрыши, неожиданные встречи и т. п.);

3) свершения – события как результат определенной закономерности, с какой предшествующие поступки и деяния человека ведут к определенным происшествиям в его жизни; в таких событиях как бы завершается некое действие, начатое человеком по собственной воле, но затем вышедшее из-под его ведома и контроля; здесь человек предстает как объект того воздействия, которое прямо или косвенно вытекает из действий, предпринятых им как субъектом.

На основе работ последних лет (В. П. Зинченко, Б. С. Братусь, Ф. Е. Василюк, В. Н. Панферов и др.) этот перечень можно дополнить также категорией преодоления. Это события индивидуальной жизни как результат смыслового взаимодействия с воображаемым семантическим полем судьбы, в котором человек становится субъектом того действия, которое было начато и случилось с ним поначалу не по собственной воле (например, неожиданные выздоровления от тяжелых болезней, «поступки вопреки», риск и авантюра, «обретения веры», трансцендентальные феномены и пр.).