Книга Женщины Древнего Рима. Увлекательные истории жизни римлянок всех сословий - Джон Бэлсдон

Она становилась хозяйкой дома с того самого момента, когда, на следующее утро после брачной ночи, приносила жертвы богам своей новой семьи. Если свекровь жила с ней в одном доме, то с самого начала молодая жена получала очень строгого критика всех своих действий и должна была призвать на помощь все терпение и такт. В 61 году до н. э. Цезарь развелся со своей женой Помпеей (после того как во время праздника Бона Деи в его дом ворвался какой-то мужчина) на том основании, что «жена Цезаря должна быть вне подозрений». Трудно поверить, чтобы мать Юлия Цезаря Аурелия, утверждавшая, что в дом проник любовник Помпеи, упустила возможность опорочить невестку, которую не выносила!

Не важно, получала ли молодая жена звание матери семейства или нет, она с самого начала приобретала социальные обязанности, которых никогда не имела греческая замужняя женщина. Корнелий Непот, как хороший социолог, критиковал тех римлян, которые считали свои национальные обычаи нормой, а греческие условности презирали, поскольку они отличались от римских. Он писал: «Много из того, что мы в Риме полагаем правильным, в Греции считается неприличным. Ни один римлянин не считает недостойным привести свою жену на обед. Дома жена (мать семейства) занимает главное место и является центром социальной жизни. В Греции дела обстоят совсем по-другому – здесь жена никогда не присутствует на обеде, если это не семейный обед, и проводит все свое время в дальней части дома, именуемой «женской половиной», куда никогда не заглядывает мужчина, если он не ближайший родственник».

Если мужчина уже был женат и имеет детей, жена может сразу же настроить мужа против себя или расположить его к себе отношением к своим приемным детям. Ничто так не привлекает в семейной жизни сестры Августа Октавии, как ее забота о детях своего мужа, несмотря на ужасное отношение к ней их отца.

После рождения первого ребенка, особенно мальчика, брак объявляли удачным.

Аулус Геллий рассказывает нам о философе Фаворине, который жил в Риме в начале II века н. э. Он услышал, что жена одного из его учеников родила сына, и настоял на том, чтобы тут же зайти к нему и поздравить. «Мы все сопровождали его и вошли в дом вместе с ним. Увидев в прихожей отца, он обнял его и поздравил, а потом сел и спросил, долго ли продолжались роды и были ли они трудными. Услыхав, что мать устала и теперь спит, он спросил: «Она конечно же будет кормить ребенка сама?» Бабушка ответила ему: «Мы решили пожалеть нашу дочь и нанять кормилицу. Она прошла через тяжелое испытание, и мы не можем обременять ее сложным и утомительным занятием – кормлением ребенка». На это Фаворин ответил: «Дорогая дама, прошу вас, не допустите, чтобы она стала своему сыну матерью только наполовину».

И он пустился в долгие рассуждения, на которые способен лишь философ, о том, что мать сама должна кормить свое дитя. Но об этом давно уже твердили римские консерваторы. В конце республики главным показателем все большей деградации общества считался тот факт, что кормлением грудью и в целом воспитанием детей в раннем возрасте занимались не родные матери, а рабы. До нас дошла эпитафия одной вольноотпущенницы: «Граксии Александре, женщине исключительной добродетели, которая сама кормила своих сыновей грудью, она прожила 24 года, 3 месяца и 16 дней».

Девочке давали имя на восьмой день, а мальчику – на девятый. Согласно законодательству Августа (закон Элия Сентия 4 года н. э. и закон Папия Поппея 9 года н. э.), рождение законного ребенка в Риме должно было быть зарегистрировано в течение трех дней. Во II веке н. э. разрешено было регистрировать и побочных детей.

После принятия законов Августа рождение третьего ребенка в Риме, должно быть, считалось праздником. По мнению Августа, настоящая семья должна иметь троих детей; родители, которые выполнили свой долг, получали награду. Все ограничения на размер наследства для мужа и жены снимались. Мать, если она еще не получила независимости по закону, теперь приобретала полную юридическую свободу; отец, занятый политической жизнью, среди прочих привилегий, получал право на быстрое продвижение по службе. Так было в самом Риме; за его пределами подобные привилегии получали семьи, имевшие четверых детей, а в провинции – пятерых. Иностранцы над этим потешались. «Люди женятся и плодятся, – писал Плутарх, – не для того, чтобы заиметь наследников, а для того, чтобы получить свое наследство целиком».

С течением времени в этих законах начали искать лазейки, и некоторые достойные супруги, у которых (не по их вине) не было детей, стали по приказу императоров – которые часто сами оставались бездетными – получать почетное право родителей троих детей. Домициан наградил им Марциала, который не имел даже жены.

Тем не менее родители, воспитавшие троих или более детей, испытывали законное чувство гордости. Марциал в своих эпиграммах бичевал эротизм и пресмыкательство перед сильными, а также сексуальные извращения и порчу своей внешности (имея в виду парики или крашеные волосы, а также вставные зубы), но порой он посвящал элегантные поздравительные стихотворения своим друзьям. Такое стихотворение получил от него к свадьбе Пуденс; когда же его жена родила третьего ребенка, Марциал прислал ему другое. Жену Пуденса звали Клавдией Руфиной, которую считали римлянкой или гречанкой, хотя на самом деле ее предками были бритты.

«Благословите ее, боги, за то, что она, плодовитая жена, родила детей своему верному супругу и что она, совсем еще не старая женщина, благодаря своим сыновьям сможет обзавестись еще и невестками. И пусть же позволят ей верховные боги насладиться одним лишь супругом и вечно радоваться трем своим сыновьям».

Дети приносили в дом счастье; римляне, вероятно, любили детей не менее сильно, чем современные итальянцы, и, вполне возможно, так же сильно их баловали. В одном из произведений Лукреция есть строки, в которых говорится о том, что счастье может быть мгновенно уничтожено смертью. Он рассказывает об успешном молодом отце, который гордится своей должностью, и о том, с какой радостью встречают его дома красавица жена и обожаемые дети, прибегающие обнять его. До нас дошло огромное число эпитафий, в которых родители из простых семей оплакивают безвременную смерть своих детей.

Отношения матери к своей дочери были в целом более близкими, чем к сыну. Их связь никогда не прерывалась и была такой же тесной, как и в современной Италии. А когда дочь собиралась замуж и готовилась к свадьбе, женщины делились между собой самыми интимными вещами.

Тем не менее были случаи, когда матери проявляли большую заботу об образовании своих сыновей. Интересно отметить, что во времена республики жили три матери, которые прославились тем, что воспитали трагически погибших сыновей: Тиберия и Гая Гракхов, Сертория и Юлия Цезаря. Другую римскую матрону, внучка которой стала женой писателя, помнят благодаря ее взглядам на образование. Это была мать Агриколы, семь лет правившего Британией, при котором римская армия впервые вторглась в Шотландию. Когда он был студентом, она мудро посоветовала ему завершить изучение философии в Университете Марселя (Массилии), поскольку ей казалось, что его горячий интерес к ней может помешать его карьере на общественной службе.

Считалось, что в первые годы республики отцы приводили на заседание сената своих юных сыновей, чтобы те с ранних лет привыкали к его атмосфере, поскольку в будущем им предстояло участвовать в его работе. Не всем, должно быть, нравилось ходить в сенат, но был один мальчик, Папирий, который, если верить легенде, не позволил скуке убить в нем чувство юмора. Эта история рассказывает нам о ненасытном любопытстве женщин, она очень нравилась Катону. Именно благодаря ему мы о ней и узнали; он рассказал ее легионерам в 167 году до н. э.