Книга Загадочная птица - Мартин Дэвис

В этот день мне неизменно сопутствовала удача, и этому не нужно удивляться. Большинство открытий в мире сделаны благодаря везению. Людей почему-то это смущает. Им хочется, чтобы открытия не являлись результатом какого-нибудь случайного стечения обстоятельств. Но они не правы. Важен лишь сам факт открытия. Роль везения в этом деле ярко иллюстрирует история открытия в Африке павлина.

Когда мой дед блуждал в лесах бассейна реки Конго, американский натуралист Джеймс Чапин в очередной раз посетил Бельгию, где нанес традиционный визит в Колониальный музей в пригороде Брюсселя. В великолепном здании, соперничавшем по красоте с Версальским дворцом, содержалось огромное количество артефактов, которые многие годы привозили из бельгийских колоний. С тех пор как Чапин привез из экспедиции павлинье перо, миновало почти двадцать три года, так что в то время он едва ли о нем вспоминал. В одном из залов его внимание привлекли два чучела птиц, стоявшие в самом углу. Многие годы перед ними никто не останавливался. Надпись на табличке гласила, что это птенцы павлина из Индии, но Чапин сразу усмотрел ошибку. У птенца не могло быть таких развитых шпор, характерных для взрослой особи. Выглядели они как павлины, но в Индии Чапин подобных никогда не встречал.

Он начал расспрашивать и выяснил, что эти экспонаты переданы в дар музею, вместе со многими другими, торговой компанией Бельгийского Конго. Вскоре выяснилось, где именно отловили этих птиц. Вооруженный необходимой информацией, Чапин организовал новую экспедицию в Африку. А там за несколько недель добыл больше дюжины живых особей, единственного вида павлинов, обитающих в Африке.

Вот так это случилось. Пока мой дед отчаянно прорубался в дебри джунглей Конго, чучела двух африканских павлинов многие годы спокойно стояли в экспозиции бельгийского музея.

В этот день я проехал много миль и одолжил кучу денег. Посетил приземистые викторианские здания в пригородах и деревенские — вблизи леса и замерзших по краям прудов. Встречался с разными людьми, среди которых был и служащий тотализатора, и приходской священник. Иные имели возможность ссудить меня деньгами, другие давали ценные советы о том, как сохранить чучело птицы, изготовленное в восемнадцатом веке, и в каком состоянии оно может находиться сейчас. Я внимательно слушал и мотал на ус. Затем двинулся домой.

В Лондон добрался примерно к десяти. И что удивительно, бодрый и готовый к работе. Никаких признаков усталости. Разум подсказывал, что следует немного поспать, но сама мысль о сне казалась мне тогда смехотворной. Я взял ключ, открыл мастерскую и там при ярком свете лампы занялся любимым делом. Откуда-то появилась уверенность, что все получится хорошо.

Закончил глубокой ночью. Внимательно осмотрел предмет и понял, что это моя лучшая работа за все годы. Потом отправился спать.

В Линкольн я выехал где-то после полудня.

Ребеночек родился чуть раньше срока. Сучил ножками, кричал. Видимо, августовская жара в Лондоне была ему не по нраву. Роды были тяжелые, так что даже спустя месяц мисс Браун еще была слишком слаба, чтобы осуществить свой план.

Банкс вернулся из Уэльса за три недели до рождения дочери и обнаружил в апартаментах на Орчард-стрит некоторые изменения. Художественный беспорядок исчез вместе с развешанными по стенам четырьмя рисунками с Мадейры. На голой стене красовался лишь натюрморт с дубовыми листьями и желудями, из тех, что мисс Браун сделала в первые месяцы жизни в Ричмонде. Несмотря на простоту, это были ее любимые рисунки. Прибыв на Орчард-стрит, она сразу вставила их в рамки и один повесила на стену.

— Рисунки с Мадейры я все убрала, — объяснила мисс Браун. — Они будут меня отвлекать, а я хочу все внимание уделять нашему ребенку.

Банкс соглашался и одновременно печалился. Ему казалось, что без этих рисунков дом опустел. Даже зарождение новой жизни, со всей сопровождающей это событие суматохой, не казалось ему достаточным, чтобы снова сделать дом таким, как прежде. Появление на свет дочери его почему-то не так взволновало, как он ожидал. Видимо, потому, что небольшая брешь, образовавшаяся между ним и матерью, распространилась и на ребенка. Дочка была для него желанной, однако ему что-то мешало любить ее по-настоящему. Девочку назвали София в честь его сестры.

Мало-помалу мисс Браун начала поправляться. Банкс наблюдал, как она радуется, держа на коленях небольшой сверток, и испытывал нечто похожее на ревность. Пытался сократить визиты сюда, развлекался на стороне, убеждая себя, что ее увлечение ребенком со временем ослабнет. А мисс Браун по-прежнему была для него чудом. Хотелось крепко обнять ее, прижать к себе, прошептать нежные слова, но он обнаруживал, что не знает, как это сделать. И она, бросая на Банкса ласковые вопрошающие взгляды, казалось, не желала ему помочь.

Однажды Банкс застал мисс Браун за составлением букета в вазе. Аккуратная прическа, красивое платье. Она выглядела как в первые дни в Ричмонде. Его захлестнула волна необыкновенной нежности. Он пронесся через комнату, осторожно обнял ее за талию, а она закончила работу и посмотрела на него через плечо своими замечательными зелеными глазами. Мягкая улыбка чуть тронула углы ее губ. У Банкса перехватило дыхание. Он притянул мисс Браун к себе и, наслаждаясь знакомым ароматом волос, чуть слышно прошептал:

— Впервые за много месяцев я смог наконец тебя обнять.

Она откинула голову, коснулась щекой его щеки.

— Многое изменилось.

— Ты не изменилась. По-прежнему очаровательная и особенная, не похожая на других женщин.

— Мы оба изменились, Джозеф. Ты просто не хочешь это признать.

— Но я не чувствую себя изменившимся!

— Вспомни, как ты обнимал меня ночью в нашей маленькой спальне с зеленоватыми обоями?

— Так же, как обнимаю тебя сейчас.

Мисс Браун развернулась к нему лицом.

— Нет, тогда было иначе.

— Как?

— Тогда у тебя не было сомнений.

Банкс попытался выдержать ее взгляд, затем опустил голову.

— Какие сомнения? В своей любви к тебе я не сомневаюсь. Просто… просто не знаю, как жить дальше.

Она приблизила губы к его уху:

— Ты должен жить, как предначертано судьбой, Джозеф.

— Но как?

— Быть почтенным джентльменом. Заниматься наукой. Жениться. Произвести на свет наследника.

— Нет.

— Да. — Мисс Браун нежно потерлась щекой о его щеку. — А я буду жить воспоминаниями, что когда-то подарила тебе несколько счастливых часов. И растить Софию. Я должна сделать ее счастливой.

— Но мы можем делать это вместе.

Она освободилась от его объятий.

— Ты когда-нибудь думал, каково ей будет считаться твоей дочерью?

Банкса удивила резкость ее тона.