Книга Слава и трагедия балтийского линкора - Никита Кузнецов

Жизнь на «Славе» шла обычным, хорошо налаженным порядком до наступления роковых и злополучных дней революции.

Смутные дни на «Славе»

С началом бунта в Петрограде в феврале 1917 года командующий флотом вице-адмирал А.И. Непенин стал ежедневно собирать на «Кречет» для информации всех флагманов и командиров кораблей, зимовавших в Гельсингфорсе. По мере того как бунт усиливался и постепенно принимал угрожающей характер, эти собрания происходили все чаще и чаще.

2 марта наш командир, вернувшись после одного из заседаний на «Кречете», сообщил офицерам о том, что в этот же день на «Славу» будут доставлены финляндский генерал-губернатор, генерал Зейн, и председатель Финляндского сената Боровитинов с тою целью, чтобы уберечь их от возможных эксцессов на берегу со стороны враждебных элементов среди финнов. Капитан 1-го ранга П.М. Плен был единственным из командиров, выразившим готовность предоставить по предложению командующего флотом свой корабль для временного их жительства.

Вскоре после этого оба они прибыли на «Славу» в автомобиле, в сопровождении одного из офицеров Штаба флота, и были помещены в адмиральских каютах. Для охраны представителей верховной власти в Финляндии к их каютам приставили часового.

В пятницу 3 марта, рано утром, все командиры и флагманы были срочно вызваны на «Кречет».

Капитан 1-го ранга П.М. Плен, вернувшись оттуда на корабль, вызвал к себе всех офицеров и объявил им о том, что Государь Император отказался от Престола за Себя и за Наследника, и что великий князь Михаил Александрович дал согласие принять Верховную Власть.

Это неожиданное сообщение поразило и ошеломило офицеров. Мы чтили Государя Императора, были преданы ему, не видели достаточных оснований для его отказа от престола и почувствовали, что происходит что-то неладное и неблагоразумное. Скорбь сковала наши сердца и наполнила их тяжелым предчувствием ужасных бед и несчастий в будущем, которые постигнут Россию.

Командир корабля предложил провозгласить в честь нового Императора: «Ура». Это «ура» не выразило ни радости, ни подъема и походило скорее на стон скорби.

В тот же день капитан 1-го ранга П.М. Плен приказал всем офицерам «Славы» быть на ней к 7-ми часам вечера. Когда в назначенный срок все прибыли на корабль, он, вернувшись после нового срочного заседания на «Кречете», распорядился сыграть большой сбор и объявил офицерам и команде о том, что Государь Император отказался от Престола за Себя и Наследника, великий князь Михаил Александрович отказался вступить на престол, и Верховную Власть в нашей стране принял на себя Временный Комитет Государственной Думы. Командир предложил команде отнестись спокойно к происходящим событиям и продолжать с прежним рвением выполнять свои обязанности по отношению к нашему Отечеству.

Затем капитан 1-го ранга П.М. Плен, взмахнув рукою, в которой держал напечатанный лист, заявил, что это — декларация Комитета Государственной Думы, в которой русскому народу объявляются какие-то свободы; он дополнил, что политикой не интересуется и всегда ее презирал, — и сказал команде, чтобы она сама познакомилась с содержанием декларации, для чего она будет вывешена в церковной палубе.

В это время из одной группы матросов послышался неясный ропот.

«В чем дело?» — спросил командир.

Ропот повторился, но и в этот раз нельзя было разобрать слов.

«Выйди кто-нибудь посмелее и объясни толком, в чем дело», — сказал командир.

Долго никто не выходил… но все же наконец выступил вперед побледневший добела один из молодых машинистов и доложил, запинаясь и весь дрожа, о том, что Славской команде нет покоя на берегу, т.к. матросы линейных кораблей «Император Павел» и «Андрей Первозванный» издеваются над ней и над нашим кораблем, творя, что «Слава» превращена в плавучую тюрьму, потому что на ней находятся генерал-губернатор и председатель Сената. Машинист просил командира от лица команды свезти их со «Славы», чтобы положить конец издевательствам и упрекам со стороны матросов других кораблей.

«Ах, вот в чем дело, — сказал капитан 1-го ранга Л.М. Плен, — я принял на “Славу” представителей Верховной Власти Финляндии по просьбе командующего флотом, совершенно не предполагая, что мое согласие может вызвать какие-либо осложнения; раз они создались, то, ладно, я снесусь по телефону с командующим флотом и попрошу увезти их в Штаб флота».

После этого командир распустил команду — и приказал офицерам быть среди матросов, во избежание возможных эксцессов по отношению к генерал-губернатору и председателю Сената.

Офицеры пошли на бак. Команда, собравшаяся там, вела себя спокойно, но матросы соседнего корабля «Император Павел I», крича в мегафоны, требовали немедленного удаления со «Славы» обоих представителей Верховной Власти и подстрекали «славцев» к их убийству.

«Если вы не уберете Зейна и Боровитинова или не расправитесь с ними, то мы откроем по вам огонь», — орали «павловцы».

В подтверждение этой угрозы они навели на «Славу» все 8-дюймовые орудия левого борта своего корабля… те самые орудия, которые они ни разу не наводили в продолжение всей войны на нашего врага. Это был позорный и низкий поступок, как и все дальнейшее, что творили матросы на линкоре «Император Павел I».

Наша команда, под влиянием такой серьезной угрозы, пришла в замешательство. Несколько раз она порывалась броситься на ют, где находились генерал Зейн и Боровитинов, — но каждый раз ее сдерживали вносившие успокоение и призывавшие к благоразумию офицеры.

На соседних кораблях между тем уже слышна была ружейная и револьверная стрельба: матросы линейных кораблей «Император Павел» и «Андрей Первозванный» убивали своих офицеров…

Команда «Славы», предполагая в общей суматохе, что с линейного корабля «Император Павел I» стреляют по нам, бросилась на ют, под влиянием инстинкта самосохранения и отчасти под действием разгоравшихся страстей; в этот раз все уговоры офицеров оказались тщетными…

К счастью, в то время автомобиль, присланный из Штаба флота, уже удалялся от «Славы» с севшими в него генералом Зейном и Боровитиновым. Их благополучно доставили на «Кречет», а оттуда потом в Петроград.

Оба они перед отъездом со «Славы» совершенно не представляли, в каком критическом положении находились и каких усилий стоило офицерам ее предохранить их от эксцессов, так как на юте была полная тишина. Боровитинов, подойдя к автомобилю, вспомнил, что забыл в адмиральском помещении свои калоши, и хотел вернуться за ними; его уговорили этого не делать, т.к. малейшее промедление съезда с корабля могло бы обойтись обоим ценой жизни.

Вслед за тем команда линкора «Император Павел» стала подстрекать наших матросов к расправе с офицерами.

Оттуда кричали в мегафоны и звонили по телефону о том, что на их корабле и на «Андрее Первозванном» все офицеры — уже убиты, и среди них адмирал А.К. Небольсин…

«Убивайте и вы поскорее ваших офицеров! Чет медлите?»— вопили «павловские» матросы…