Книга Нелли. Тайна серых теней - Елена Лев

Нелли медленно кивнула.

– Ты догадываешься, что человек Гай жив.

Нелли снова кивнула. Триарий Сефлакс отличался прямолинейной логикой, а такого лучше не перебивать эмоциональными возгласами.

– Можешь с ним встретиться, – сказал он. – Я проведу.

Цицерон вздрогнул, Корнелий тихо охнул, Нума застыл с листом капусты в пасти.

– Мы все пойдем, – твердо сказала Нелли.

Глава 40

а следующий день (ночь во внешнем мире) Сефлакс, несмотря на протесты Цицерона, повел четырех подопечных коридорами мимо Зала Сияния.

«Так короче», – объявил триарий. Нума и Нелли на цыпочках вдоль стеночки обошли главный и второстепенный входы. Остальным зеленый свет ничем не грозил. Свечение, выползшее из зала, пульсировало и, казалось, тянулось к крысам. Нелли облегченно вздохнула, лишь когда компания миновала поворот, и свет стал невиден.

Оказалось, что в районе зала с ротондой есть другие, не менее интересные помещения. Триарий, махнув лапой группе стражников на входе, перегородивших дорогу, протолкнул Нелли и остальных на небольшую площадь, утопавшую в вате и пухе.

– Гостевое жилище консула, – шепнул Корнелий.

И действительно, посреди площади горой возлежал консул, а вокруг суетилась его свита. Кто-то бегал с кусками ваты, пытаясь услужливо подоткнуть ее под бок хозяина, кто-то носился с веточками (видимо, с распоряжениями и письмами), кто-то нес корзинки с едой.

– Ох, очистится наш гранарий! – посетовал Цицерон. – Не видать тебе, Нума, второго завтрака, а возможно, и первого.

Триарий направлялся в дальний конец площади. Нелли старалась поспевать за ним, но это было трудно. Она несколько раз останавливалась, чтобы освободить лапу от намотавшейся ваты или снять с носа липучий клок. Впрочем, мучилась не она одна. Нума не стеснялся отплевываться. Цицерон тихо рычал, доставая из топорщившегося уха очередную пушинку.

Кому было хорошо, так это миленьким белым мышкам консула: они весело прыгали и возились в вате. «Играют в прятки», – предположила Нелли. Отличить комки ваты от писклявых мохнатых шариков порой было невозможно.

Триарий остановился перед просторным углублением в стене пещеры – небольшим гротом. Внутри на круглом камне сидел крыс крепкого телосложения. Он сосредоточенно осматривал оружие, лежавшее перед ним на полу. Вокруг стояли воины поменьше и, как показалось Нелли, ждали распоряжений.

Действительно, крыс выбрал несколько копий-палочек с примотанными к ним осколками камней и острых стеклышек.

– Остальное не годится, олухи! – ругался он. – Неучи и неумехи! Бестолочь крысиная! Сколько еще объяснять, как это делается!

Нелли не любила, когда к подчиненным или просто зависимым от кого-то людям начальствующие особи относились неуважительно. Когда в супермаркете, где работала тетка Джен, всех уборщиц начинал распекать один не в меру придирчивый менеджер, Нелли хотелось надеть ему на голову пакет с мукой. Ее останавливали лишь до блеска начищенные теткой Джен полы.

Было странно встретить такую же отвратительную грубость в паге Августы. Нелли удивленно посмотрела на триария.

Сефлакс кивком головы дал ей понять, что это и есть замещенный курсант. Желание Нелли встретить и обнять друга по несчастью медленно таяло. Друзья Нелли тоже были смущены. Корнелий остановился еще на входе, Нума хмуро уставился на Гая, сложив лапы на груди, а Цицерон запыхтел в затылок Нелли.

Она дождалась, когда воины суетливо вынесут из грота свои поделки, и крыс обратит на нее внимание:

– Слушаю.

– Гай? – спросила Нелли.

– Центурион Гай, – поправил он сухо.

– Я – Нелли.

– А-а! – нисколько не удивившись, сказал крыс. – Ты та неуклюжая девочка, из-за которой я попал сюда!

– Из-за меня?! Кто наплел тебе эту чушь, курсант?

Крыс Гай поднял брови. (Это такие плотные мышцы с волосками над глазами у большинства млекопитающих.)

– Разве не ты специально подсунулась во время потасовки?

– Специально?! А может, ты боялся проиграть и перекатился поближе к зрителям, чтобы остановить бой?

– Замолчи, девчонка сопливая! Я вынес тебя с поля!

– Ах, как благородно! А я тащила тебя с того же поля. Видимо, зря!

Были ли справедливы эти слова, Нелли уже не интересовало. Ненэ попыталась слабо переломить ситуацию: «Ты все портишь!» Но было поздно. Гай встал и навис над Нелли.

– Со мной здесь таким тоном никто не разговаривает! – четко произнес он. – И не разговаривал там, в мире людей!

– Подумаешь, военачальник блохастый!

Нелли не испытывала ни страха, ни трепета. Гай это почувствовал.

– Твой человеческий облик я плохо помню, но ты сейчас – не курносая девочка! – миролюбиво и насмешливо сказал он. – Могу я посмотреть, откуда растет твой розовый хвостик?

«Синий козел», – подумала Нелли, а вслух сказала:

– Ты хотя бы помнишь, как мы с Эриком тащили тебя, неблагодарный зверь!

– Я здесь – центурион!

– Хорошо устроился.

– Неплохо. Под моим началом – сотня крыс. Хотя, должен сказать, они – туповатые существа. Наверное, ты тоже это поняла и пользуешься этим? Я смотрю, у тебя и прислуга есть.

Цицерон и его брат опасно запыхтели.

– Мне нравится учить их, – надменный тон Гая был невыносим. – Я тут – консультант по военным вопросам.

– Тебе интересно, к какой войне они готовятся? – глухо спросила Нелли.

– Не знаю. Может, против кошек. Но мне обещали великое будущее в столице, и я не упущу такую возможность. А ты чем занимаешься?

– Я так, по мелочам. Путешествую туда-сюда.

– Надеюсь, тебе нравится. Я теперь служу у консула. А когда это надоест, мне обещали, что я вернусь обратно. Морской корпус подождет, здесь интереснее! На практике я освою гораздо больше и опробую все военные теории. Они тупы, но воины отменные!

«Центурион умрет центурионом, и никогда – консулом», – вспомнила Нелли фразу из истории.

– Давно хотела спросить: зачем ты сцепился с Беном?

– Оливер Феттерс. Он втянул меня в эту дурацкую драку. Бен Грязнуля положил глаз на его сестру. Я помню, ты была не совсем маленькой девочкой. Понимаешь, о чем речь. Кстати, как я выгляжу? Роскошно, да? Вижу: я тебе нравлюсь.

Моментально сменившийся тон с надменного на банально нахальный ошеломил Нелли:

– Кто? Ты? Обалдел?!

– Эта крыса уже имеет самца для спаривания, – громко произнес Цицерон.