Книга Бродяга. Воскрешение - Заур Зугумов

Я конечно же назвал не имя, а кличку, да и то несколько завуалированно, чтобы догадаться смог именно старый каторжанин, а не кто-нибудь посторонний. Зачем зазря палить малину?

Сколько лет прошло, может, уже и позабыл часом, стал подумывать я, с неприязнью наблюдая за движущейся видеокамерой внешнего наблюдения, чем-то напоминающей мне зоновскую вахту. Было холодно, шел снег, но ветра не было. Уже несколько минут я прохаживался по аллее вдоль этих хором, как вдруг массивная железная дверь отворилась, из ворот выскочил огромный детина под два метра ростом и не пошел, а побежал в мою сторону. Снег хрумкал у него под ногами так, будто бежал не человек, а ехала легковушка. Такая ретивость была хорошим знаком, решил я и не ошибся.

— Простите, что заставили вас так долго ждать, господин Зугумов, — проговорил молодой человек, теперь уже не казавшийся мне отморозком с бритой шеей, как показалось сначала.

«Ага, значит, все же не забыл меня старый жид, даже фамилию мою запомнил», — тут же промелькнуло у меня в голове.

— Ну что вы, что вы, — попытался я сделать вид искушенного во всех вопросах человека, — ничего страшного не произошло. Я ведь понимаю: безопасность в наше время абсолютно необходима.

— Прошу вас, — продолжал суетиться молодой человек, показывая рукой на особняк. — Дом Арона Давидовича к вашим услугам, а сотрудники — в вашем полном распоряжении.

— Ну, полноте вам, молодой человек, полноте! Мне нужно просто немного отдохнуть с дороги, а для этого необходимы всего лишь камин да кресло.

— Не беспокойтесь, они уже ждут вас в гостиной.

Вот таким образом, беззаботно любезничая с этим, по всей вероятности, отставным офицером некогда могучего КГБ, мы вошли в дом, а затем и в небольшую, но уютную гостиную, где в камине, построенном в стиле барокко, весело потрескивало несколько поленьев сухих дров. Я расположился в уютном кресле и через несколько минут уже потягивал вприкуску ароматный чай, с интересом рассматривая богатую и со вкусом обставленную гостиную и картины, висевшие на стенах.

Описывать этот особняк нет надобности, одно слово — хоромы. Арон «притухал» здесь лишь в выходные, а в остальные дни недели он жил на питерской квартире почти в центре города, вместе с семьей.

Глава 24

Я прибыл в будний день, поэтому встретились мы с ним только к вечеру. Арон познакомил меня с некоторыми из своих деловых партнеров и в какой-то степени друзей, которые остались с ним то ли после совещания, то ли после удачно проведенной сделки.

Вскоре наш разговор перешел совсем в другое русло. Да, четырнадцать лет прошло с тех пор, как мы расстались после освобождения из зоны в Коми. Много воды утекло за это время, так что нам было о чем вспомнить и что рассказать друг другу.

— Арон, мне нужна работа, и под Новый год я должен быть в Берлине, — начал я разговор по существу после того, как мы вспомнили добрым словом порядочных людей и недобрым — негодяев.

— Ну что ж, работа для тебя будет, Заур, такие люди, как ты, всегда нужны и на дороге не валяются. Насчет Берлина не знаю, но вот в Дрездене на Новый год ты будешь, это я могу тебе почти обещать. Кстати, как насчет ксивоты, бродяга?

— С правилом все в порядке, Арон, не беспокойся.

— Ну, тогда отдохни пару дней, пока я позабочусь о твоей скорой поездке в страну колбасников и пивоваров. Попарься в баньке, с девками поамурничай да водочки попей русской. В общем, отдохни по-барски; по глазам вижу, ты, старина, подустал немного.

— Да, есть маленько.

— Ну, вот видишь, Арон еще способен отличить по глазам уставшего босяка от бешеного фраера.

Ну что ж, я внял совету старого приятеля, только вместо водочки по моим жилам потек героин. Почему именно Дрезден? Думая над этим вопросом, я и заснул в ту ночь, а уже следующим вечером Арон объяснил мне все и ввел в курс дела.

Оказывается, в Дрездене вот уже около десяти лет жил двоюродный брат Арона, Михоил. Одаренный художник и реставратор, он занимался скупкой старинных художественных ценностей, реставрировал их и перепродавал. Бизнес его процветал, а клиентами были очень богатые люди — от управляющих банками до титулованных особ Европы.

Для некоторых операций, кстати, вполне законных, но связанных с доставкой крупных сумм денег в ту или иную страну, ему нужен был верный человек. А на ловца, как говорится, и зверь бежит. Рекомендации Арона было более чем достаточно для его предприимчивого и делового брата, поэтому, договорившись с ним обо всем по телефону, Арон стал готовить меня в дорогу. И то, с каким рвением он взялся за дело, давало мне основание предполагать, что он в доле со своим братом, но меня это не интересовало. Я всегда умел быть благодарным человеком.

Звонок в Берлин застал Валерию врасплох. Она никак не могла поверить в то, что звоню именно я. Позже я узнал, что до нее дошли слухи о моем расстреле и она уже было похоронила меня в своей душе, как вдруг я объявился в Германии, и не с кем-нибудь, а с ее лучшей подругой.

После этого ни слуху ни духу, и вот вдруг неожиданный звонок из Питера, сообщающий ей о том, что я скоро должен буду приехать в Германию.

По тому, как Валерия спросила у меня о Ларисе, я понял, что она ничего не знала о нашем сыне. Ну и слава богу, решил я.

Объяснив ей, что в самом ближайшем времени я буду в Дрездене по делам фирмы, в которой работаю менеджером по маркетингу, я попросил ее о том, чтобы она хоть издали показала мне сына, тем более что путь от Берлина до Дрездена был недолгим: на машине около двухсот километров.

— Зачем же издали, Заур? — услышал я неожиданный ответ Валерии. — Он знает, кто его настоящий отец.

Я был поражен этим, но что можно сказать по телефону? Мы договорились о том, что как только я прибуду на место, то позвоню ей, и там уже все будет видно.

Через несколько дней, имея на руках билет в Дрезден и бумаги эксперта-искусствоведа и поблагодарив Арона за все, что он сделал для меня, я выехал в Москву и по прибытии, прямо с Ленинградского вокзала направился в аэропорт Шереметьево, нигде при этом не останавливаясь. Деньги, которыми любезно «взгрел» меня Арон, я предусмотрительно перевел в одном из банков Питера в дорожные чеки Аmerican Ехреss.

Еще в мой первый приезд в Германию я убедился в том, что дорожные чеки за границей весьма удобны. Их даже не нужно декларировать на таможне, хотя, безусловно, за безопасность тоже приходилось платить.

После того как в октябре 1994 года в Москве хапнули Владимира Свитковского, немцы стали более разборчиво подходить к системе пропуска на свою территорию наших сограждан, тем более судимых. Малейшее нарушение паспортного режима — и путь в страну Шиллера и Гёте любому из них был навсегда заказан.

Больше того, после наплыва в страну нашей братвы немецкая полиция создала спецподразделение по борьбе с русской мафией со специфически русским названием «Тайга».