Книга Затерянный остров - Беатрикс Маннель

Взгляды Нориа и Паулы встретились.

Нориа дышала так часто, что Паула невольно дотронулась до ее руки, чтобы успокоить ее, но Нориа стряхнула ее пальцы.

— Это же просто дронго. — Паула попыталась унять волнение Нориа, хотя на нее птица тоже нагоняла тревогу. — Я не знала, что он так хорошо умеет имитировать человеческую речь.

— Нет, это не только птица, это еще и дух Ласло. Его душа перешла в эту птицу, чтобы навестить нас.

Паула сглотнула. Это, конечно же, ерунда. Полная ерунда. Слово на букву Е. Она пыталась вспомнить, что бормотал Ласло перед смертью: «Никому нельзя убивать дронго. Фади».

А также: «Все лгут». И потом: «Любите».

Следует ли ей рассказать об этом Нориа?

— Спойте еще, — попросила Нориа и кивнула ей.

Мысль о том, что в золотой сети осталось только тело Ласло, а его душа прилетела к ним и весело напевает с дерева, была утешительной. «Ерунда, — настаивал ее внутренний голос, — это такая же ложь, как и христианские представления о воскрешении, о рае и аде». Однако она снова начала петь, а дронго повторял ее слова, воспроизводил каждый звук, будто это был человек. «Ерунда, ерунда», — шептал голос, но затем появились голубые лазуритовые бабочки, и голос наконец стих. Она закрыла глаза и попыталась сосредоточиться на своем дуэте с этим дронго, и только когда они вдвоем допели, она посмотрела на Нориа.

Лицо Нориа было похоже на каменную маску, но из глаз ее текли слезы.

Было тихо, Паула слышала только свое дыхание: никаких насекомых, птиц, никакого шуршания, плеска воды — ничего, только их дыхание.

— Это… — начала Нориа, и у Паулы было такое ощущение, что она борется с собой и хочет довериться ей.

В этот момент дронго каркнул и улетел.

Нориа замолчала, вытерла слезы с лица и наклонилась за связкой волокон. Она водрузила связку себе на голову, оставила Паулу и без всяких комментариев пошла обратно к реке.

Паула посмотрела ей вслед. «Неважно, — подумала она, — неважно, что все это значит, нам нужно идти вперед». Она опустилась на колени, чтобы собрать оставшиеся волокна, и уловила аромат, который уже был ей знаком. Дымный, древесный, чувственный аромат с табачной ноткой. Аромат черной амбры.

30 Письмо Матильды

Амбалавау, утро 12 августа 1856 года

Моя дорогая Флоренс!

Отец Антоний весьма удивился, когда я вчера вышла к нему с оружием. Он вернулся, потому что на него напали по дороге в Анталаху, он хотел одолжить одно из моих ружей и переодеться. В сутане он очень провоцирует местных жителей. Я дала ему две ламбы, но это не очень изменило цвет его кожи. Он всю ночь уговаривал меня отправиться с ним, но мое решение оставалось твердым: я буду ждать Эдмонда здесь, иначе как мы сможем найти друг друга? Но все, что я хочу передать тебе, я отдам отцу Антонию, чтобы не рисковать. Это снова означает, что мне нужно поторопиться, потому что он отправится в путь, как только проснется. К счастью, он не отказался от рома, которым я его угостила, он был слишком взволнован, чтобы заснуть.

Ты уже и сама, наверное, догадалась, что именно я придумала, чтобы отомстить за Эдмонда. Разумеется, отец Антоний об этом ничего не знает, он понятия об этом не имеет, и я позабочусь о том, чтобы он не прочитал об этом здесь, иначе он может решить не передавать мое письмо. Поэтому я запакую его в парафинированную бумагу, а затем спрячу в переплет моей книги рецептов, где ты сможешь его найти, если будешь часто браться за переплет.

Итак, монсеньор Тартюф Бомон утверждал, что его семейные драгоценности были украдены, значит, так я и сделаю, не больше и не меньше.

Это была детская игра: высокомерие богачей сделало их беспечными. Я воспользовалась празднованием Рождества, на которое плантаторов пригласила в гости хорошо знакомая им семья. Они оставили присматривать за домом только старого глуховатого Жака, старшего друга Эдмонда, проявлявшего отеческую заботу о нем, — одного из множества его друзей. Все слуги были расположены к нему, все любили его.

Я связала Жака и заткнула ему рот кляпом, чтобы его не обвинили в ограблении, потом он расскажет, что на него напали бандиты. Все шло по плану. Я поспешила в спальню мадам Бомон и опустошила ее шкатулку с драгоценностями — где они находились, я знала, а замок мог взломать даже идиот.

Но я не учла маленького принца, который вдруг вылез из-под кровати своей матери и увидел, как я складываю в свою дорожную сумку последние тяжелые золотые цепочки. Я уверяю тебя, их было очень много — и большинство из них, конечно же, были куплены на доходы, которые Бомон получал от ванили — ванили Эдмонда. И вот мы стояли, маленький мальчик и я, и смотрели друг на друга. Я совсем забыла о нем, да и зачем было оставлять этого избалованного ребенка дома на Рождество? Затем я узнала, что он поссорился с отцом, потому что отрезал кошке хвост и, боясь наказания, спрятал его. Такой поступок многое говорит о характере этого маленького изысканного господина, не так ли? Обычно мать везде искала его и уговаривала поехать с ними, но именно в этот день отец решил наказать его в пример другим, и поэтому они уехали без него.

Я думала недолго. Довольно грубо оттолкнув Луи в сторону, я как можно быстрее побежала оттуда.

К счастью, весь Реюньон находился в рождественском упоении и никто не был в состоянии сразу же отправиться на поиски. Это обеспечило мне преимущество, которое я использовала, чтобы арендовать лодку. Поездка на Мадагаскар была очень неспокойной, несколько раз я опасалась за свою жизнь, но наконец мы добрались до северо-востока Мадагаскара. Еще с тех времен, когда мы жили у пиратов, я знала, что влажный климат идеален для выращивания ванили. В Туамасине, или Таматаве, как французы называют портовый город, я встретила Лабора, единственного фаворита королевы, который пользовался немыслимыми привилегиями. Он продал мне участок своей земли, тот, на котором я сейчас живу. Сначала он не решался, поскольку боялся, что местные что-то предпримут в отношении меня. Но украшения из шкатулки Бомона и один из моих особенных парфюмов убедили его. До меня дошли слухи, что он все подарил Ранавалуне, что усилило его положение при дворе. С тех пор я спокойно работаю здесь и жду, что Эдмонд выйдет из тюрьмы и приедет ко мне.

Ожидание — это, наверное, не совсем правильное слово, потому что оно звучит как-то пассивно, а это точно не обо мне. Я не только выращиваю ваниль, которая, хотя и растет сама по себе, но, как ты уже знаешь, требует много сил в процессе опыления и высушивания. Также я начала работать над моими рецептами парфюмов. И, поскольку мне здесь очень не хватает многих европейских растений, я изучаю окрестности, чтобы найти другие растения, которые придадут моим парфюмам особенную нотку. И я все время нахожу интересные экземпляры, но сохранить их запах удается с трудом. Однако я продолжаю поиски. Потому что мой план состоит в том, чтобы увековечить нашу с Эдмондом любовь, а как это лучше сделать, если не с помощью уникального парфюма? Я хотела создать парфюм такой же, как наша любовь: полный контрастов, страсти, грусти, сладкий и нескончаемый. Сначала я думала назвать его по фамилии Эдмонда — Альбиус, что на латыни означает «белый», «Passion Blanche»[9], но затем случилось невероятное, и я поняла, что название «Vanille d’Or»[10]намного лучше.