Книга 100 дней счастья - Фаусто Брицци

– А что мы будем делать, если клюнет акула?

– Наша приманка слишком мала для акулы. Акулы плохо видят, так что она ее даже не заметит.

– А если мы поймаем касатку?

– Касатки очень редко встречаются в наших морях. Я бы на этот счет не беспокоился. Тут много тунцов.

– Если мы поймаем дельфина, я его отпущу, – заявляет Ева.

Прошло два часа, а мы поймали всего одну зазевавшуюся барабульку. Но мы не сдаемся, нацепляем еще больше наживки и отплываем подальше. Мы видим лодку аквалангистов и держимся немного подальше, на всякий случай. Когда аквалангист возвращается на лодку, я кричу:

– Рыба есть?

– Если б вы видели, сколько ее там! Под вами целые полчища тунцов. Шикарное зрелище.

Я расслабляюсь. Нет, с пустыми руками мы не вернемся, надо иметь терпение – это главное для рыбака.

Мои юные помощники стараются, что есть сил. Мы – настоящая команда. Часы летят, и вот уже солнце садится за горизонт.

И каковы же результаты?

Мы хорошо провели время, поймали уже упомянутую барабульку, три грустных маленьких осьминога и пластиковую бутылку. А еще потеряли одну удочку, которая выскользнула из рук Лоренцо. Иными словами, битва проиграна.

– Что же мы скажем маме? – спрашивает Лоренцо.

– Без паники. Я знаю одно отличное место, где мы сможем раздобыть столько рыбы, сколько захотим. Волшебное место.

– А где оно? И как называется?

– Оно в городе, а называется «Рыбная лавка».

– Но ведь это не честно! – заявляет моя благоразумная дочка.

– Да, не совсем, – отвечаю я без колебаний.

Лоренцо подхватывает мою идею, а вот Ева расстроена: у нее очень развитое чувство ответственности. Слишком развитое.

Мы покупаем разной рыбы и двух огромных кальмаров. Набиваем полную корзинку и радостно возвращаемся к маме. Уже темнеет. Мы гордо демонстрируем Паоле наш улов, и она удивленно смотрит в корзину.

– Невероятно! Сколько вы наловили!

– Папа – настоящий ас, – кричит Лоренцо.

– В этом море полно рыбы, – добавляет Ева.

– И все поймал папа? – спрашивает Паола?

– Нет, самую большую рыбу поймала я, а Лоренцо поймал кальмара, – совершенно спокойно выдумывает Ева. Мои дети – заядлые выдумщики. Я ими горжусь. Особенно Евой, которую я научил ловить рыбу и отлично врать. Хороший результат.

Мы несем корзинку в кухню отеля, а радостные дети несутся играть на пляж. Мы остается с Паолой наедине. Она разоблачает меня всего одной фразой:

– А я и не знала, что щуки живут в соленой воде.

– Какие еще щуки?

– Вообще-то это щука, ее нетрудно узнать по морде.

– Щука?

– Ну да. А щуки в морях не водятся, насколько мне известно.

– Наверное, она потерялась. Иногда щуки могут потерять ориентацию и заплыть в море. Это общеизвестный факт, – стараюсь я выкрутиться.

– А, ну да.

Во взгляде Паолы читается улыбка. Или ее тень.

– И сколько все это стоило?

Я сдаюсь.

– Дешево. Они как раз закрывались. Моя идея. Дети тут ни при чем.

На этот раз Паола расплывается в настоящей улыбке, точно поймала меня, как мальчишку, тайком поедающего варенье.

– Ну ладно. Это не щука. Откуда тут щуки, сам подумай?

Меня провели, а я попался. Не дожидаясь ответа, Паола идет на пляж за детьми, завернувшись в парео. Искупаться в море в лучах заката.

Сегодня я не в состоянии присоединиться. День в лодке меня доконал. Я ложусь на лежак и смотрю, как моя небольшая спортивная семья резвится в лягушатнике, а дети радостно брызгают друг друга водой. Это единственное место на свете, где мне хотелось бы сейчас быть.

– 17

Ночь. Наш номер в маленьком отеле погрузился во тьму. Окна открыты. Паола спит. А я нет. Дышу. Медленно. Боль в животе уже не отпускает. Я сильно кашляю и не могу остановиться. Кашель, похожий на хрип. Встаю, иду в туалет. Никак не могу остановить этот чертов кашель. Тело скручивает от кашля. Я с трудом сдерживаю рвоту. Меня рвет: на пол, в унитаз, на футболку… Я облокачиваюсь на стену, измученный, слабый, побежденный. Так я долго не продержусь.

Заглядывает Паола. Она проснулась.

– Ты как?

– Ужасно, полный кошмар.

Она спускает воду в унитазе, отматывает туалетную бумагу, протирает пол и подходит ко мне.

– Смотри, осторожно. Мое дыхание убивает в один момент.

– Тебе смешно, значит, все не так уж плохо, – она слегка улыбается, возможно, даже и не слегка.

Она вытирает мне лицо, губы. Стягивает с меня футболку. Открывает воду, намыливает губку, протирает мне шею и грудь.

Я не шевелюсь. Мне нравится, когда она ухаживает за мной. Наверное, это все же любовь, а не странный инстинкт медсестры, который роднит всех женщин.

Она садится на пол и обнимает меня. Я не протестую.

– Мы с тобой прям как статуя Микеланджело. Мадонна и сын, снятый с креста, – Паола пытается пошутить.

Я смеюсь. И снова захожусь кашлем.

Через несколько минут она укладывает меня спать и накрывает одеялами, как малого ребенка. Так мы накрывали детей, когда они были маленькими.

– Нам надо домой, – говорит она вместо того, чтобы поцеловать перед сном.

– Это временно, не бойся, скоро пройдет. С тех пор, как мы на море, мне лучше. Легче дышать.

– Я вижу. И слышу тоже. Слушай, Лучио, ну я тебя прошу, давай покончим с этим цирком, идея мне не по душе. Скажу, как есть: за тобой нужен уход, особенно теперь, когда болезнь подошла к финальной стадии.

– Милая, я тебя прошу. Мне осталось несколько дней. Я хочу прожить их, как считаю нужным. У меня еще много планов.

– Тогда я забираю детей, и мы едем домой.

– Нет, ничего не выйдет. Вы не можете меня бросить. Если вы вернетесь домой, мы больше не увидимся. Осталось немного. Ну же.

Паола замолчала. Она перестала спорить. Ей не придется об этом жалеть.

– 16

Я захватил с собой несколько дисков, на которые записал свои любимые песни. Не хочется слушать что попало во время такого важного путешествия. Мне нравится слово «подборка», оно напоминает о первых возлюбленных в годы лицея и летних вечерах. Мое поколение – последнее из тех, кто записывал подборки на кассеты, а потом обнаруживалось, что ты забыл их на приборной панели, а они размагнитились.

Я записываю без всякой логики, мне нравится – вот и все. Других критериев нет. Сегодня настала очередь: