Книга Берлин, май 1945 - Елена Ржевская

И опять непонятным образом уцелевшие фигуры на фасаде церкви. Их было больше, но и эти — как они выстояли? Без головы, или с вырванной вместе с плечом рукой, с пострадавшим лицом, ободранной туникой, или скошенным бедром — они стоят с невыразимой экспрессией, эти инвалиды войны, герои священных легенд и догматов.

Обойдите церковь вокруг, ступая по остреньким травинкам, торчащим из снега, и над входами в боковые притворы, заложенными кирпичом, вы прочтете, мысленно подставляя сбитые, недостающие лепные буквы:

«Selig sind die reinen Herzen sind»[54].

«Selig sind die Sanftmütigen»[55].

«Selig sind die Friedfertigen»[56].

А поправшие?

Будь они прокляты.

* * *

«Немецкий солдат, чего ты хотел под Москвой?»

Этот вопрос задается манекену, одетому в знакомую зеленоватую двубортную шинель с суконным темным воротником, прихваченную поясом с серебристой пряжкой, на которой орел, расправив крылья, опирается когтями о фашистскую свастику. А над орлом полукружьем слова: «Gott mit uns»[57].

Над шинелью нет головы, каска, приподнятая в воздухе, довершает манекен солдата. Разрыв между воротником шинели и парящей каской, эта пустота, безликость обобщают образ. «Немецкий солдат, чего ты хотел в Сталинграде?»

К этой экспозиции идешь по музею немецкой истории, мимо сменяющихся образцов оружия и амуниции. Времена Бисмарка. Времена Вильгельма. Подлинная каска генерала Людендорфа и штандарт с черно-желтым драконом. Плакат из дней первой мировой войны с портретом Гинденбурга, командовавшего армиями Восточного фронта, с надписью под ним: «Спаситель».

Форма «Стального шлема». Инфляция, безработица, кризис… Борьба «Рот-фронта». Шаги фашизма.

Автомат системы «Шмайсер» и автомат «Эрма», изготовленные во времена Веймарской республики и взятые на вооружение фашистским рейхсвером. Времена Гитлера… Новая униформа. Ствол зенитной пушки. Модель «Юнкерса Ф-13» — первого в мире цельнометаллического самолета…

Сменой форменного мундира, каски, орудия движется история от железного всадника в латах, с железной маской, защищающей лицо, к этой знакомой зеленоватой шинели.

«Немецкий солдат, чего ты хотел под Москвой?»

«Город должен быть окружен так, чтобы ни один житель — будь то мужчина или ребенок — не мог его покинуть, — предписал Гитлер. — Всякую попытку выхода подавлять силой. Произвести необходимые приготовления, чтобы Москва и ее окрестности с помощью огромных сооружений были затоплены водой.

Там, где стоит сегодня Москва, должно возникнуть море, которое навсегда скроет от цивилизованного мира столицу русского народа».

* * *

Я вышла на улицу. Музей немецкой истории располагается на восточной оконечности Унтер ден Линден — в большом барочном здании цейхгауза, просуществовавшего здесь до самого конца войны. За ним течет вода Купферграбена. Рыбаки, смиренно держа бамбуковые удочки, следят за поплавками.

В сыроватом, мглистом воздухе плывет на противоположном краю улицы современное ребристое белое здание министерства иностранных дел.

Праздно прогуливающийся на мосту старик разговорился со мной. Он был рад залучить слушателя, но, спохватываясь, смеялся, откидывая назад голову с редкими, наполовину седыми волосами, и повторял, что таких, как он, словоохотливых берлинцев мало и что мне, выходит, повезло. Когда-то он учился на пекаря, но имел пристрастие с детства к истории. Что же в итоге из него получилось, я так и не поняла. Он был ранен в первую мировую войну во Франции, плен отбывал в Англии, а больше нигде за пределами родины не был.

Он сказал, что стар и уже несколько раз принимался умирать.

— Я ведь все пережил, — тщеславясь, повторял он, указывая сложенным зонтиком на эту прямую улицу, идущую к Бранденбургским воротам, словно она-то и была улицей его жизни, а войны и сменяющиеся режимы — лишь кварталы ее. — Kaiser-Wilhelm-Zeit, Weltkrieg, Weimarer Zeit, Hitlerzeit und der Zweite Weltkrieg[58]. И мы всегда голодали!

Страшная инфляция после поражения восемнадцатого года.

— Один пфенниг — миллион! Одна марка — биллион! — подняв палец и пододвинувшись ко мне, выкрикнул он. — Старые люди даже не могли сосчитать.

Когда Гитлер пришел, через некоторое время стало легче жить. Но недолго. Потом — война. И опять:

— Мы всегда голодали!

И мне показалось, я теперь надолго запомню этого старика с его пронзительным восклицанием, обращенным к своему прошлому: «Мы всегда голодали!»

Чуть моросило. Он постукивал зонтиком по мосту и все говорил взахлеб, откинув непокрытую голову, и капельки дождя попадали на стекла его очков в тонкой оправе, на бурый пористый нос, белый воротник рубашки, выглядывающий из ворота пальто и полуприкрытый шарфом.

Самым радужным рисовалось ему время его юности — Вильгельмцайт.

— У нас была очень высокая культура, — несколько раз повторил он. — Все шло по порядку. Если ты проработал пять лет, то ты получал жалованье больше, чем тот, кто только что пришел.

А теперь — он решительно не согласен с этим — молодые быстро начинают получать больше старых. От этого только разврат и эти длинные волосы.

— Мы должны были ходить вот так. — Он быстро провел ладонью по голове, с силой приглаживая волосы, и вытянулся. Я вдруг узнала в нем старого солдата на пенсии. Но это только на миг. Он опять стал болтать и с живостью расспрашивать меня о Кавказе, заинтересовавшем его, потому что он был обладателем подаренного ему на улице кем-то из советских туристов значка, на котором изображены горы и написано: «Кавказ».

Мы простились. Я пошла к своему дому, слыша у себя за спиной постукивание зонтика о тротуар. Напротив, между «Опернкафе» и Оперным театром, стоял на тротуаре знакомый мне, — я обычно той стороной улицы шла в архив, — давно позеленевший, бронзовый генерал Шарнхорст с печальной трещиной на носу — след последней войны. Неподалеку — его соратники: тоже позеленевший фельдмаршал Блюхер, в армии которого он служил начальником штаба, и другие знаменитости времен войны с Наполеоном.

* * *

Старик брахиозавр, берлинская достопримечательность, давний экспонат музея палеонтологии, сумел как-то пережить войну. Это огромное чудище, длина его — 22 с лишним метра, высота — 12. Но главное — его почтенный возраст: 125 миллионов лет.