Книга Мы с Варварой ходим парой... - Галина Исакова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Доехали. Попрощались. Выхожу из машины — здравствуй, родной город, родной двор, родной дом! Встала, вдохнула полной грудью. Снежок… Тишина. Час ночи, ни одного человека, фонарь горит… Хорошо-то как, Господи! Иду к подъезду, сумки уже просто волочу за собой за лямки. Думаю о Варваре — как встретимся, как жила она без меня, как хорошо вывести ее сейчас — побегать по новому снежку. Приготовила ей гостинчик — сунула в карман.
Подхожу к подъезду, у дверей сидит большущая собака и смотрит прямо мне в глаза. Лохматая, огромная, никогда ее не видела. Сидит, привалившись к двери, не шелохнется, хвост чуть подрагивает — дружелюбно. И смотрит на меня с выражением «ну, и где тебя носит?» Я могла поклясться, что в те две минуты, пока шла от машины, никто у подъезда не стоял. Тем более, собака — глаз у меня на них натренированный. Как и у всех собачников. Я остолбенела. Говорю: «Привет, собака.., ты чья?»
— Чья-чья, — отвечает собака.
— Твоя…
— А ты… Ты чего тут сидишь? — я по-прежнему не могу прийти в себя.
— Чего-чего, — собаку удивляет моя непонятливость.
— Тебя жду.
Вытаскиваю Варварин гостинчик из кармана, даю собаке, она жадно ест, благодарно машет хвостом, явно собираясь зайти со мной в подъезд. Я говорю: «Погоди, собака… Я чего-то не пойму… Подожди, сейчас мы с Варварой выйдем и во всем разберемся». В прострации захожу в подъезд, легонько оттесняя лохматую псину. Дверь закрывается, слышится звук скрежета лапой по железной створке.
Поднимаюсь к себе, открываю дверь, ловлю в объятия Варвару, а из головы не выходит лохматый пес. Еще вспоминаю, что забыла у подъезда сумку.
Встреча смазана. Наспех надеваю на Варвару ошейник, бежим вниз. Сумка стоит у лифта (!), на улице соседка выгуливает свою собачку. Мы выбегаем с квадратными глазами и с воплем: «Где собака?!» Соседка испуганно смотрит на свою болоночку, переводит взгляд на Варвару у моих ног и, заикаясь, спрашивает: «К-к-какая собака?…»
— Большая такая, лохматая, минуту назад здесь сидела! — объясняю сбивчиво, верчу головой по сторонам.
— Я только что приехала, а она тут сидит… Я ей бутерброд дала. Вот от него бумажка.
— Галь, — говорит соседка. — Га-а-аля! Что с тобой? Я видела, как ты приехала. Мы как раз на помойку шли. И как ты стояла, на снежок любовалась — видела. И как дверь в подъезд открывала. И как зашла. И сумку оставила. А собаки не было. Как съездила-то?
— Хорошо, — говорю растерянно.
Варвара сидит на снегу и внимательно на меня смотрит.
У Варвары есть любимая игрушка — меховой хот-дог в масштабе 1:1. «Сосиска» в игрушке, как настоящая, — из резины, а «булка» — из бежевого меха. С игрушкой мы не расстаемся даже в походах. И дома каждый день, утром и вечером, «хот-дог» в центре событий. Эта игрушка — индикатор настроения в семье. Его кидают, его прячут, его ищут, его отбирают, его таскают в зубах, колошматят, когда мотают мордой, вытягивают из пасти и приносят в кровать, если все ложатся спать. Сколько раз эту игрушку стирали, зашивали дыры, штопали! Собираясь в поездку, мы можем забыть миски и поводок, но хот-дог никогда! Варвара лично следит, чтобы милую ее сердцу меховушку положили в первую очередь. Чем эта игрушка так тронула ее душу, сказать трудно. Но в зоомагазинах Варвара давно не проявляет интереса к канатикам, мячикам и резиновым уткам. «Нет, — равнодушно говорит она, — у меня дома есть лучше! Моя! Любимая! Игрушка!»
Давно уже не «горячая собака» для горячего английского мастифа.
Вчера, завершив-таки одну нудную работенку, которая висела надо мной две недели, на радостях испила яблочного сидра, поела колбасы салями и выкурила сигарету с шоколадом вприкуску. И взалкала душа моя общества. Собачка, до этого уже привычно выведенная на 5 минут (в сильные морозы, когда за минус 20, Варвара гуляет быстро), была снова призвана на срочную службу и мы, вооружившись телефоном, пошли в ночь искать приключений.
Погода шептала. Особенно после сидра, булькающего в теле, укутанном — на всякий морозный случай — в сто пятьдесят теплых одежд. Собака, как всегда пошла голая и неохотно.
На ловца бежал и зверь. Зверем оказался наш знакомец берн, знаменитый тем, что они с хозяйкой гуляют в любую погоду подолгу. Гуляют активно: с играми, беготней и дальними походами по окрестностям. Мы присоединились к берну, который, ошалев от счастья снова видеть нас в своей компании, тут же оседлал Варвару и хотел горячо ее любить «всю ночь до утра». Варвара не возражала, этому берну она вообще не может сказать «нет». Любовь у них. Безжалостными руками мы разъединили влюбленные сердца, взамен пытаясь объяснить прелесть других игр: догонялок, тянучек, пряток и просто развед-вылазок в сугробы. Хозяйка берна, тоже ошалев от счастья, — чем еще объяснить? — подарила нам новехонький миленький канатик, жестом фокусника достав его из кармана.
И пошли мы гулять, как нормальные собачники: далеко, не спеша, в компании своих собак и своих разговоров.
Через полчаса Варвара сказала, что у нее устали ножки и вообще теплая кроватка зовет. И лучше бы чудесно гулять вокруг дома минут по пять, а не как народ Моисея — по сорок лет. И нельзя же так, сразу, после двух недель гулятельного воздержания, уходить в дальние дали. И делать вид, что нет ничего в этом мире прекраснее, чем прогулка под падающим тихим снежком по малолюдным улицам под светом фонарей в хорошей компании, хотя бы и с новыми игрушками да кусками сыра. Ну и что, что не -20, а всего -15? Зима все-таки! Лапы стирать и морозить она тут не нанималась!
Мы уговорили ее погулять еще капельку: «ты посмотри, какая погода!»
Через час Варвара решительно села на попу и, посмотрев на нас взглядом несчастного привидения, которое никто не любит, слабым голосом попросила принести ей бумагу и перо. Писать завещание и прошение на внеочередное присвоение мне звания матери-ехидны.
Мы — все трое — встали на колени и просили ее осчастливить нас своим обществом еще пару минут или хотя бы не умирать прямо здесь, а самостоятельно донести свою тяжеленькую тушку до подъездного крыльца.
Варвара, поджав губы и давая нам понять, что мы убийцы малолетних, дойти до крыльца согласилась.
Куда мы и прибыли ровно через полтора часа после начала прогулки.
Прощание с берном и его хозяйкой не затянулось. Варвара, невежливо тянула в сторону дома, переминалась с ноги на ногу, нетерпеливо на меня оглядывалась и еле сдерживалась от крепких ругательных слов.
Все остальные участники банкета расстались в размягченных от душевной прогулки чувствах. Две недели без нормальных долгих прогулок — это ж озвереть можно!
