Книга Наследство - Елена Гайворонская

– Абсолютно никакого, – согласился Асим. – Разве твое дивное произношение.

– Заткнись! – не сдержавшись, вспылила Нина. – Когда ты пытаешься что-то произнести по-русски, у меня вообще уши вянут!

– Странно, что они до сих пор вовсе не отвалились от твоего лексикона. Добро пожаловать в «Надежду». – Это уже адресовалось Владимиру, взиравшему на их беседу с видом бесстрастного жюри.

С обаятельнейшей улыбкой, способной растопить айсберг, Асим вытащил портсигар, предложил архитектору. Но Нина очень хорошо знала этот сдержанный прищур темных глаз партнера. Человек, подписывающий бумаги без прочтения, в его глазах выглядит круглым идиотом. И то, что тот, оказывается, не курит, о чем поведал с какой-то дурацкой смущенной улыбкой, так же не играло в его пользу.

– Своеобразный парень.

– Ты что, ревнуешь? – усмехнулась Нина, обугливая сигаретный кончик пламенем зажигалки. – Или боишься за свои восемьдесят пять процентов?

– Прямо дрожу. – Все с той же гадкой улыбочкой Асим, в подтверждение своих слов, изобразил легкий тремор пальцев.

– Какой интересный у вас цветочек! – заметил по-английски господин Рябушкин, кивнув на огромный, до потолка, жирный фикус в кадке в углу.

– Мне тоже нравится, – удовлетворенно кивнул Асим.

– Дерьмо мещанское, – отрезала Нина. – Ему самое место в дешевом борделе, а не в кабинете директора.

– Когда у тебя будет свой кабинет, – Асим сделал ударение на слове «свой», – я подарю тебе верблюжью колючку, деточка. – И снова довольно улыбнулся. Он прекрасно знал, что Нину взбесит эта «деточка».

– Пойдемте, – сказала она архитектору, поднявшись так резко, что ее стул на колесиках отъехал к самому окну, – я покажу вам ваше бунгало.

– Было очень приятно познакомиться, господин Касли, – откланялся, улыбаясь, архитектор.

– Взаимно, – с подкупающей искренностью проговорил Асим и за спиной гостя лукаво-многозначительно подмигнул Нине, которая тотчас продемонстрировала в качестве ответа оттопыренный средний палец.

Не дождавшись лифта, Нина помчалась вниз по лестнице. Ей не терпелось избавиться от кабинетного плена: мертвого кондиционированного воздуха, неискренних слов, пытливых взглядов – неизбежных атрибутов бизнеса. Впрочем, это никогда особо ее не тяготило, и странно, отчего вдруг сейчас она ясно почувствовала на своей шее прикосновение жесткого веревочного ворса…

– Засранец.

– Что?

– Простите, я не про вас, – опомнилась Нина. Странное чувство: она настолько привыкла быть иностранкой, что изъяснялась «не для посторонних ушей» по-русски в твердой уверенности, что ее никто не понимает. Странное чувство: привычка к чужбине. Вечно чужая. И вокруг все чужое. Но именно здесь ее настоящая жизнь.

– Вы на него похожи, – на ходу выговорил едва поспевавший за Ниной Владимир.

– На кого? – Девушка притормозила и, на секунду утратив равновесие, споткнулась и, возможно, упала бы, не подхвати Владимир ее под локоть.

– На вашего отца.

– Я действительно похожа на папу, – высвободившись, замедлив ход, произнесла Нина. – Только он давно умер.

– Простите, – растерянно вымолвил Владимир. – Я думал… У вас и этого человека правда есть что-то общее… Он ваш муж?

– Не отец, так муж? – рассмеялась Нина. – Избавляйтесь от стереотипов, господин сказочник. – Асим мне не муж, не любовник, не брат, не дядя и не дедушка. Он мой учитель и деловой партнер, и для меня это значит куда больше, чем все родственные связи, вместе взятые. Но к нашему с вами делу это не имеет никакого отношения.

Уже не столь кусачее, как летом, но все же яркое солнце бережно, будто пальцы слепого, скользнуло по лицу, когда Нина шагнула ему навстречу.

– Значит, в Москве дождь? – зачем-то переспросила она.

– Дождь. Вам его не хватает, верно? Когда я жил в Европе, то просто с ума сходил без снега. Огромных белых хлопьев, что садятся на руку, одежду, автомобильное стекло и кажутся холодными бесформенными комками. А для меня в каждом из них больше красоты и особой, первозданной, дикой гармонии, чем в хваленом прилизанном европейском стиле.

«Верно…» – с неожиданной тоской подумала Нина. – Если чего и не хватает, то настоящей российской зимы с кусачим морозцем и искрящимися сугробами… Даже московской, слякотной и скользкой, с вечно не чищенными дорогами и мерзкими солевыми разводами на голенищах новеньких сапожек… Зимы, так опротивевшей на родине.

– Значит, вы вернулись в Россию?

– Да, мне там лучше думается. Но я всегда готов сорваться с места. В поисках работы и потому что люблю смотреть мир. Вот как сейчас. Ну а вы? Давно здесь?

– Полгода, – сказала Нина, вглядываясь в бегущую сетку морщин на свежевымытом асфальте. – Полгода и десять лет… Вот ваше бунгало. Вам должно понравиться: из окна видно море. Сегодня вы отдыхаете, а завтра утром вас будет ждать шофер. Что-нибудь еще?

– Да… – Смущенно улыбаясь, он переминался с ноги на ногу перед терраской. – Мы ведь почти соседи? Не составите мне компанию за ужином?

– Извините, не могу. У меня еще масса дел. До свидания.

Она повернулась и быстро пошла прочь, ощущая меж лопатками провожающий взгляд. Впрочем, возможно, ей только казалось. На мгновение Нине отчаянно захотелось обернуться и проверить, действительно ли он смотрит ей вслед, либо это лишь плод разгулявшегося воображения. Но это было бы глупо, будто в пошлой песенке или стандартной мелодраме, и потому она поспешила скрыться в тени пальм и эвкалиптов, смешавшись с последними ловцами уходящего лета, спешащими к прохладному, но все равно манящему морю.

Осенняя ночь наступает особенно быстро, почти без перехода от света к сумраку. Даже искусственный фонарный блеск не в состоянии разрушить ее хмурого, таинственного и чуть пугающего очарования.

Кондиционер жужжал, нагоняя тепло. Сидя перед телевизором, Нина лениво ковыряла ужин, а в голову отчего-то лезли назойливые, как мухи, мысли о мокрых бесформенных снежных хлопьях. Этот чудаковатый парень сумел задеть в ней какую-то забытую струну, лопнувшую, казалось, так давно, что ее вряд ли возможно восстановить. Это не было физическим влечением. Будь дело в этом, все было бы гораздо проще, банальнее и безболезненнее… Она поймала себя на том, что снова грызет кожу около ногтя на среднем пальце, и чертыхнулась. Ужасная привычка.

На. плоском экране кружились под звуки льющейся музыки мужчины в блестящих жилетах, женщины в искрящихся платьях струящегося шелка. Их пышные юбки взмывали и опадали в такт венского вальса. Конечно, венского. Потом наверняка будет танго… Нестареющий танец страсти…

На секунду камера приблизила лица одной из пар, и на нее взглянули исполненные нежного света аквамариновые глаза…

«Слушай музыку, Ниночка, слушай себя…»

Вздрогнув, Нина отшатнулась. Горячий чай выплеснулся на колени.