Книга Объект "Зеро" - Сергей Волков

Правительницей. Госпожой. Доминой. Так ее первым стал называть Лускус. Он уже тогда все понимал.

– Аня… – ее имя слетело с моих губ непроизвольно. Я замер в нескольких шагах от стола, за которым она сидела. Цендорж и дворцовая стража остановились позади. Я слышал, как монгол неловко переминается с ноги на ногу.

Акка встала, внимательно разглядывая меня. На мгновение по ее лицу пробежала легкая тень. Что это было? Волнение? Жалость? Грусть?

– Что всегда лежало в холодильнике на нижней полке? – негромко, так, чтобы не услышали остальные, спросила она. Акка не стала ничего уточнять – в каком холодильнике, где, что. Просто спросила. Я усмехнулся – проверка. Ну что ж…

– Термогрелка. Ты говорила, что мама приучила тебя…

– Довольно, – она обогнула стол, высокая, стройная, в облегающем струящемся платье, подошла ближе. – Ну, здравствуй, Клим. Вот ты и вернулся…

– Да. Как ты?

– Как видишь. А вот как ты? Где вы были? Где Макаров?

Я сглотнул. Акка должна была знать, хотя бы в общих чертах, нашу историю, ей наверняка доложили. И я понял – не верит. Она мне не верит! Она – мне!

– Это долго рассказывать… – проговорил я, обмирая.

– Рассказывают сказки. Мне нужен доклад, по всей форме. Или ты за три года забыл, что являешься военнослужащим? – в голосе Акки зазвенела сталь.

– Да пойми же, не было никаких трех лет, пойми! – крикнул я в отчаянии. Стражники, громыхнув алебардами, возникли рядом, тяжелые руки в латных рукавицах легли мне на плечи. Акка жестом приказала им – отпустите. Заговорила мягко, но я почувствовал в ее словах скрытое раздражение:

– У нас сейчас очень тяжелое положение. Идет война. Мы были к ней не готовы, мы потратили колоссальное количество ресурсов на гражданские объекты. Враг наступает, враг имеет превосходство и в людях, и в вооружении. В последнее время участились случаи диверсий. Нам приходится эвакуировать колонистов, делать оружие, проводить мобилизацию, привлекая стариков, женщин и подростков. И в этот самый момент появляешься ты, без Макарова, знания которого нам сегодня остро необходимы, и рассказываешь, что покинул Перевал месяц с лишним назад. Подумай сам, как я должна отнестись к тебе?

– Но ты же знаешь меня, – сказал я, чтобы хоть что-то сказать.

Она покачала головой, вернулась за стол. С минуту в кабинете висела напряженная тишина.

– Сделаем так, – наконец сказал Акка. – Во-первых, сержант Елисеев, подадите письменный рапорт по всей форме. Во-вторых, до особых распоряжений сержант Елисеев и рядовой Цендорж э-э-э… Табын поступают в распоряжение министра промышленности, науки и технологий Зигфрида Шерхеля. Третье: до особых распоряжений сержант Елисеев и рядовой Цендорж Табын находятся на положении поднадзорных, без карточек личности. Надзор за сержантом Елисеевым и рядовым Цендоржем Табыном будут осуществлять сотрудники Корпуса общественной безопасности колонии. Все.

Я еще не до конца осмыслил услышанное, как с легким скрипом распахнулась дверца того, что я принял за шкаф, и человек в зеленом комбинезоне положил перед Аккой лист бумаги. Она внимательно перечла свой приказ, подписала и вручила его Борчику, самодовольно улыбающемуся в стороне. В своих раззолоченных доспехах он походил на клоуна.

– Господа, вы все свободны.

– Аня, зачем ты так! – Я попытался поймать ее взгляд, но тщетно. Стражники грубо развернули меня и буквально вытолкнули из кабинета. Зимин, дожидавшийся в коридоре, развел руками:

– Так вышло… Мы думали…

– Вы думали, его батальоном командовать поставят? – насмешливо фыркнул Борчик, выходя следом за нами.

– Мы думали, вы во всем разберетесь, – пробурчал Зимин в бороду.

– Домина Анна во всем разобралась! – торжественно провозгласил Борчик. – И я, как командующий укрепрайоном, не вижу никаких оснований сомневаться в ее решении.

– Никто и не сомневается. – Зимин развел руками. – Клим, ты это… ну, извини, что ли.

– Нормально. Прохора увидишь – привет ему, – ответил я.

Теперь нас сопровождали дворцовые стражники. Идти пришлось долго. Мы миновали пустошь, на которой по-прежнему грохотали паровые бульдозеры, вошли в распахнутые ворота, под блестящие медные буквы: «Промышленная зона», и углубились в лабиринт узких проходов между закопченными цехами.

Шум, гарь, деловитые люди в кожаных фартуках, штабеля металлических болванок, ухающие паровые машины, трубы, и дым, дым, дым, застилающий небо.

В двухэтажном здании, украшенном вывеской «Заводской отдел Корпуса общественной безопасности», в грязной и темной дежурке, стражники сдали нас с рук на руки угрюмому афганцу. Тот несколько минут разглядывал сопроводительную бумагу, потом рявкнул в раструб переговорной трубы:

– Хасим!

Явился пузатый бородач с двумя мечами на поясе. В волосах застрял мусор, на нечищеном шлеме отчетливо выделялась припаянная заплата.

– Спишь, э? – дежурный сунул толстяку под нос бумагу. Они о чем-то поговорили на своем каркающем языке, затем Хасим махнул нам, пошли, мол.

– Куда теперь? – поинтересовался я.

– Он отведет вас к министру, да продлит Аллах его дни. Герр Шерхель разберется, что с вами делать, – не глядя на меня, ответил дежурный.

Через узкую арку мы попали в темный коридор с множеством дверей. Вязкий шум забил уши, пахло горелым и кислым. Стало очень жарко, и жар этот, сухой, тягучий, накатывал вязкими волнами. В горле запершило, на глаза навернулись слезы.

Коридор неожиданно кончился, и я ощутил себя муравьем, попавшим в духовку. Мы стояли в огромном цеху, дымном и гулком. Полумрак скрадывал расстояние и размеры предметов. Сказочными драконами клокотали пузатые печи, адским пламенем полыхали топки. С лязгом прокатился состав вагонеток, увлекаемый небольшим уродливым паровозиком. Трещали ременные приводы станков. Вспыхивали фейерверки искр. Тускло блистали бока медных болванок, сложенных в высокие поленницы. Кран, похожий на уэллсовский марсианский треножник, притащил из мрака зубастый ковш с рудой и вывалил ее в печь.

– За мной идите! – прокричал провожатый, и мы, прижимаясь к черным, покрытым жирной сажей стенам, пошли через весь цех, то и дело оступаясь и спотыкаясь. Вокруг ревела на разные голоса промышленная преисподняя. Цендорж втянул голову в плечи, опасливо озираясь. Я неожиданно ощутил в душе гордость – даже без электричества, без умных машин и квалифицированных специалистов люди смогли почти что с нуля создать необходимый для выживания научно-технический потенциал.

Узкая крутая лестница привела нас к медной двери под самой крышей. Хасим с важным видом открыл ее, посторонился, пропуская нас. Первое, что я увидел, войдя в небольшую комнату, заставленную столами и стеллажами, – лист бумаги на стене. На нем не очень ровно, но со старанием было выведено: «Работай. Твоя старость спросит тебя, где была твоя молодость».