Книга 419 - Уилл Фергюсон

Канал расширялся, лодка помчалась быстрее, рассекая поверхность параллельного мира. Подпрыгнула, рот у Амины наполнился рвотой, она сплюнула за борт. Посмотрела, как мутнеет вода за бортом.

79

Как не получили деньги? Что за нелепица?! Я послал их Супер-Экспресс-Скоростной Суточной Авиапочтой, и мне уже прислали подтверждение, что кто-то их получил и обналичил. Что там у вас творится? Вы что, за болвана меня держите?

Разберитесь и доложите.

Пол-к Горчиц.

80

Вдали — Бонни-айленд, мерцание в дымчатой мути. За Бонни-айлендом — океан.

Она увидела море впервые в жизни, но восторг не посетил ее: она знала, что означает море. Нигерия закончилась — дальше бежать некуда. Это конец всех дорог, больше никуда не пойдешь.

Ветер окреп, волны пошли завитками. На горизонте — тонкая линия барашков. Вдалеке — глыба открытого океана. В серой воде плывут нефтяные платформы, башни огня, пылающий газ. Она вновь вспомнила деревья, что горели в саванне.

Ннамди указал на скопище огоньков и цилиндрические резервуары на острове — завод, где сжижали природный газ.

— Что не сгорит, отправляется туда. Я раньше жил на Бонни. — Много жизней назад. — Там когда-то был рабовладельческий порт, — сказал он. — Точка невозврата. Рабов привозили на Бонни, а оттуда их забирали корабли. Там есть колодец — мужчины, женщины, дети пили там напоследок и навеки покидали Африку. И даже сейчас говорят, что вода в колодце на вкус как слезы. Кое-кто считает, это просто море просачивается. Соленая вода мешается с пресной. Но я что-то не уверен.

Проступали детали. Бонни-айленд все ближе.

— Разумеется, — ухмыльнулся Ннамди, — продавали-то в основном мы, иджо. Если б я повстречался с Игбо Джо в далеком прошлом, может, накинул бы на него сеть и продал ойибо. Иджо годами ловили и продавали игбо, толпами. Игбо на нас до сих пор злятся. Они тогда ямс разводили. Легкая добыча. — Он засмеялся, но подтекст был ясен: иджо никогда не покорялись, никогда не были рабами. Не жертвы — охотники. Не рыба — рыболовы. Не наковальня — молот.

В глазах ее мелькнул страх, и Ннамди попытался ее утешить:

— Да я шучу. Со мной ничего не бойся. — Он глянул на Бонни-айленд. — И деревня тебе понравится. Мы любим гостей.

В небе кружили военные вертолеты, низко-низко летели вдоль горизонта.

— Ищут бункеровщиков, — сказал Ннамди. — Высадятся на любое судно, если там контрабандная нефть, даже на танкер, и не уйдут, пока им не дадут на лапу. А вот нас никто не ищет. — Он указал на лес: — Моя деревня там. В дальней Дельте. Семьсот человек, из них восемьсот — моя родня.

Он что-то сказал рулевому, и лодка повернула и помчалась к берегу. Амина ахнула, решив, что сейчас они врежутся в стену мангров, но в последнюю секунду заметила просвет. И ручей.

— Срежем тут, — пояснил Ннамди.

Едва они свернули с центрального канала на территорию иджо, молодой огони в развевающейся белой рубахе напрягся и набычился. Огони и иджо заключили нестойкий альянс в трущобах Геенны, но здесь, в паутине ручьев, поди пойми, кто кому друг или враг. Если этот иджо и его пленница — хауса, судя по всему, — на него накинутся, куда ему бежать, что делать? Может, ему засада светит? Турок обещал, что все будет хорошо, но в болотах обещания зыбки, как и альянсы.

Они держали путь в раскисшее сердце Дельты. Лиманы. Соленые заводи. Пленка нефти на воде — радужная, красивая. Как стрекозиные крылья, подумала Амина.

С берегов наседали мангры — словно брели по воде, выворачивая корни из грязи. Ветви тянулись к лодке, колотили по брезенту, рулевой то и дело пригибался.

— Увидишь, что ветка шевелится, — сказал Ннамди Амине, — сама шевелись побыстрее.

Взлетели аисты, взмахнули крыльями — на воде остались четкие круги. Над головой — внезапный визг, и Амина шарахнулась.

— Обезьяна, ничего страшного, — сказал Ннамди. Плечи у девушки тряслись — худышка совсем, как птичка. — Здесь обезьяны с длинными хвостами и с белым горлом. Хлопот с ними не оберешься. Бывает одна обезьяна — рыжая, руки худые, шерсть длинная. Очень редкая. Приезжали профессора из Лагосского университета, хотели поймать — ничего не вышло. Даже награду объявили. За обезьяну! Я всю жизнь в Дельте прожил, а этой обезьяны не видал. Но может, сегодня день подходящий. Ты, дитя, гляди в оба. Заметишь такую тварь — будем ловить. Продадим в зоопарк, купим большой дом и разбогатеем.

Она улыбнулась — слабенько, он еле заметил.

— Умеешь ловить обезьян?

Она покачала головой.

— Тут нужна ловкость. Кладешь щепотку соли ей на нос — она глазами косит, а тебя не видит. Щепоть соли между глаз — и обезьяна у тебя в кармане. — Ннамди изобразил косоглазого, пошатался туда-сюда. Амина зажала рот ладонью и отвернулась, сдерживая хохот.

Он протянул ей флягу с водой из Портако.

— Я вот думаю — может, тебе улыбаться почаще? — сказал он. — Тебе идет.

Раскат грома — и они свернули в другой канал. В воде меж мангровых корней плавали тысячи дохлых рыб, покрытых сырцом. Лес сгорел. Деревья почернели, лозы обуглились. Диверсия? Утечка газа, случайное воспламенение? Бункеровка не удалась?

— Не знаю, — сказал Ннамди, когда рулевой спросил. Если хватит топлива, загорится что угодно, даже река. Кому и знать, как не Ннамди.

Сумерки в Дельте. Рулевой поддал газу; ему хотелось попасть в деревню дотемна. Переночует в лодке, утром вернется. Так он рассчитывал.

Но тут Ннамди оглянулся.

— Что-то надвигается, — сказал он.

Позади в канал вошла — влетела — другая лодка. Быстроходная моторка, народу полно, в руках винтовки.

Рулевой снова газанул, и «Химар» заскакал по волнам, временами почти взлетая, несмотря на тяжкий груз.

— Убежим? — спросил Ннамди.

Рулевой оглянулся на моторку, уже перереза́вшую их кильватер.

— У нас два подвесных мотора! — крикнул он. — Сорок лошадей. И груза полно. А у них семьдесят пять лошадей. А то и больше. Куда уж там бежать.

И он резко развернулся, направил лодку в приток.

— Может, спрячемся. В кошки-мышки поиграем. Подождем до ночи, попробуем слинять.

— Нет, — сказал Ннамди. Если бежать, преследователи только разозлятся. — Вырубай мотор, разворачивайся. Посмотрим, чего им надо.

— Мы знаем, чего им надо! Крови им надо!

— Вырубай мотор, — сказал Ннамди. — Выхода нет.

Рулевой выключил мотор, развернул лодку носом к судьбе.

— Молодцы, что не драпаете! — крикнул человек с носа моторки. — Мы б вас так прям и подстрелили, а из черепов ваших похлебку бы жрали.

Подтянутые парни, в основном без рубашек, обливаются по́том. Один в шелловском комбинезоне, расстегнутом до пупа и заляпанном как будто ржавчиной. У троих-четверых свежие шрамы на груди, надрезы — через них под кожу вводятся защитные зелья. На стволах винтовок белые тряпки. Воины Эгбесу, неуязвимые для пуль. Вакцинированные от смерти.