Книга Дама из Долины - Кетиль Бьернстад

— Пора идти на концерт, — говорит Эйрик, ему явно не по себе от возникшего между нами молчания.

Парадокс свободы

Джаз-клуб Киркенеса. Несколько энтузиастов и любителей музыки стоят у входа и продают билеты. Приходит и Гуннар Хёег. Он обнимает Сигрюн и Эйрика. Потом меня. Гуннар выглядит более больным, чем раньше. Его измученное лицо потрясает меня. Где-то в глубине его взгляда я как будто узнаю себя. Может, потому что мы оба вдовцы? Могут ли люди, находящиеся на разных стадиях своей жизни, чувствовать одно и то же? Может, нам следует сесть и поговорить о своих потерях и о том, что вопреки всему заставляет нас жить дальше? Объясняется ли его болезнь свалившимся на него горем? Мог ли и я так же заболеть? Опасно ли горе? Может, я должен рассказать ему, как пытался покончить с собой? Обнимающий меня Гуннар, его любовь ко мне, которую он всегда демонстрирует, словно пробуждают во мне тоску по родному отцу. Господи, ведь у меня есть отец! Но где же он был все это время? В Сюннмёре с Ингеборг.

Я освобождаюсь от доброжелательных объятий Гуннара Хёега. В клубе Габриель Холст ест мясо с рисом за счет заведения. С ним Ньяль Бергер и Урбан Шьёдт. По-моему, они с трудом терпят друг друга, думаю я, глядя, как они то перекидываются словами, то глядят в пространство. Но вот Габриель оглядывается. И замечает меня. Он улыбается.

— Аксель! — Он встает, оторвавшись от пива с водкой, и раскидывает руки в стороны. — Я так и знал, что ты прячешься где-то в этих местах!

Мы обнимаемся, как старые друзья.

Я представляю его своим спутникам. Сначала Сигрюн. Он сразу понимает, кто она, и с любопытством ее разглядывает. Впрочем, с Эйриком он здоровается с еще большим любопытством. И лишь здороваясь с Гуннаром Хёегом, снова становится самим собой. Обычным флегматиком.

— Почту за честь стать придворным музыкантом «Сюдварангера», — смеется он.

— Пришлите мне свою автобиографию, — говорит Гуннар Хёег.

Наконец Габриель Холст переводит взгляд на Таню Иверсен.

Она как магнит притягивает его к себе. Это притяжение настолько сильно, что Первые Усики невольно отходит в сторону.

— Таня очень талантливая певица, — говорю я. — Непременно пригласи ее выступить на своем концерте.

Габриель слушает меня, не отрывая глаз от Тани. Бедная Жанетте Вигген, думаю я.

— Значит, договорились, — говорю я и наконец представляю своим друзьям нашего ударника. — А это Курт, он ударник от бога.

Первые Усики смущенно улыбается.

— Не сомневаюсь, — серьезно говорит Габриель Холст.

— Я тоже, — говорю я и дружески толкаю Первые Усики в бок.

— Ты с этим справишься, — шепчу я ему.

Теперь Ребекка.

Она сидит в глубине полутемного зала, большие глаза похожи на голубые тарелки.

— Черт! До чего же она хороша! — говорит Сигрюн и тычет в меня пальцем. Я не знаю, что ей сказать.

— А это Ребекка, — говорю я, потому что теперь внимания требует она.

— Ты не прислал мне даже жалкой открытки! — ворчит она, встает и обнимает меня. Короткая шерстяная юбка, зеленый джемпер и жакет из тонкой кожи. На Ребекке всегда все самое дорогое. Не понимаю, почему они с Кристианом довольствуются моей жалкой квартирой.

— Я не смел. Он бы просто убил тебя.

— Никогда не говори так! — Ребекка больно щиплет меня за руку.

Ребекка Фрост. Дочь судовладельца. У нее огромные связи. Она здоровается с Сигрюн и Гуннаром как со старыми друзьями. Просит их сесть, просит официанта принести вина и пива. Неограниченно. Ребекка, думаю я и чувствую, как меня заливает тепло. Ребекка, которая упала на сцене, запутавшись в подоле платья. Ребекка, которая все-таки исполнила Бетховена, опус 109. Ребекка, которая отказалась от карьеры пианистки и предпочла быть врачом. Ребекка, которая думала, что обретет счастье с Кристианом Лангбалле. Ребекка, с которой мы вместе вытащили Марианне из воды.

— Я рад тебя видеть.

Она демонстративно целует меня в губы.

— Я тоже.

Сигрюн начинает смеяться. Такого смеха у нее я еще не слышал. Нервного и неуверенного. Он дарит мне тихую радость. Мне странно быть с нею среди всех этих людей. Но она держится со мной, словно между нами ничего нет. Не «хлопает дверью».

Я обнимаю Ребекку и замечаю, что Сигрюн изменилась, такой я ее еще не видел, она не та, с которой я был близок. Эйрик видит ее тревогу и своими ручищами обнимает ее за плечи.

Но смотрит она на меня.

Это все маленькие сигналы, вспоминаю я много лет спустя. Там и тогда, в залах Джаз-клуба в Киркенесе, мне показалось, что Сигрюн хочет мне что-то сказать. Я словно впервые получил подтверждение, что случившееся между нами в эти недолгие недели и месяцы имело значение и для нее. В эти отмеренные нам часы. Только один раз я ходил с нею на лыжах. Но тогда с нами были Эйрик и Гуннар. Было так холодно, что мы натянули шапки до самого носа. И почти не видели лиц друг друга. Это нас устраивало. Вообще мы предпочитали избегать любого общества.

Концерт начинается. Играет трио Ньяля Бергера. Пианист пьян. Гораздо пьянее, чем был я, когда играл для публики. Ударник Урбан Шьёдт тоже под градусом. У него с собой гроздь бананов. Если я правильно его понял, он собирается постепенно использовать их в качестве барабанных палочек. Это не обещает ничего хорошего.

Они слишком много выпили перед выступлением. Сигрюн по возможности следила, чтобы я не пил перед игрой. Глотки ледяной водки из термоса, которые мы позволяли себе после игры, были высшей точкой нашего опьянения. Именно тогда мы оба были счастливы. Именно тогда мир принадлежал нам. И это случалось не так уж редко. А сейчас она словно хочет напомнить мне об этом, следя за мной внимательными глазами.

Но она сидит между Эйриком, обнимающим ее, и Гуннаром Хёегом. Перед ними сидят Таня Иверсен и Первые Усики. Ребекка садится на свободное место рядом со мной. Трио Ньяля Бергера начинает играть. Несколько флажолетов Габриеля, несколько рассеянных звуков цимбал Урбана Шьёдта, аккорды пианиста. Они играют.

Но Ребекка не хочет слушать музыку. Ей хочется поговорить.

— Это хуже, чем я думала, — шипит она.

— Что именно?

— А то, что ты окончательно припарковался к этим людям!

— Не обижай моих лучших друзей! Других у меня нет.

— Я-то, во всяком случае, у тебя есть! — в бешенстве шепчет она. — Просто ты этого еще не понимаешь. На что тебе эта Сигрюн? Хочешь разрушить счастливый брак?

— Я слышал, что ты собиралась играть вместе с нею?

— Собиралась. Но у нее не нашлось времени. Почему? Что она делает в свободное время? Вы с ней уже в любовных отношениях? Ты совсем сошел с ума?