Книга Дракон. Черта - Евгения Кондырева

Как он любил свою жену!

Он никогда не переставал любить ее. Находясь в разлуке с ней, он часто думал о том, что настанет время и она вернется. Эта мысль придавала ему сил и заставляла бороться. А потом из северных городов перестали приходить известия о них. А он, охваченный боязнью потерять их навсегда, запретил себе даже думать об их существовании. Враг был уже слишком силен, и мысли Феррона могли послужить путеводной нитью к ним. Разве он мог открыть Врагу их убежище?!

Никто, кроме самых близких, не знал, что Сигрид была человеком, никто не догадывался, что появление их ребенка было предначертано Небесами.

Поначалу, боясь утерять власть над собственными мыслями и снами, Государь дурманил себя специальными напитками и зельями. Потом надобность в них исчезла, и Феррон, казалось, навсегда изгнал из своей памяти драгоценные воспоминания.

Он никогда больше не говорил о них, и его народ постепенно стал забывать о юной жене Государя и их ребенке. Кто-то считал, что и она и ребенок умерли от тяжелой болезни, кто-то – что супруга Государя была ему неверна и он сам удалил ее из Шаагеза, кто-то придумывал что-то еще… У Государя было двое сыновей, двое наследников, и этого было достаточно для дальнейшего процветания Гранала. Да и сам Феррон был силен, как никогда раньше. Гранал еще не знал такого сильного Государя.

Много раз, борясь с приступами тоски, он едва не под–давался искушению обратиться к магии и хоть что-нибудь узнать о них. Горячая кровь Феррона кипела, но холодная голова Государя взывала к рассудку, и, изнемогая в борьбе с собой, он принимал сторону разума, заставляя умолкнуть свое сердце.

Если бы можно было все вернуть! Почему он не бросил все и не разыскал их, продолжая тешить себя мыслью, что таким образом спасает их?!

Лишь двое возражали против их отъезда, лишь двое позже уговаривали его разыскать их: его старший сын и один из самоотреченных, наставник самого Феррона, поселившийся на границе с Дикими. Но Герэкс был слишком юн, чтобы прислушаться к его мнению, а старый маг слишком далеко. И разве Феррон не был искренне уверен в своей правоте?

Затем, когда сомнения целиком завладели им, Феррон отправился к своему наставнику. По дороге к нему пришла страшная весть: самоотреченный погиб в скалах и тело его не найдено. Никто не знал, почему, никого не предупредив, он ночью отправился к пещерам Дикого народа. Он был дружен с ним, и Дикие слишком уважали его, чтобы желать ему смерти. Но самоотреченный был человеком, а северные скалы не созданы для тех, у кого нет крыльев. Нет, Дикие были ни при чем. Несколько дней вместе с Государем они искали следы старого мага, но все было напрасно – острые горные пики надежно хранили свою тайну. И тогда на вершине одной из его любимых скал загорелся белый огонь – знак скорби, которым Дикие провожали только своих близких.

Оплакав гибель наставника, Феррон скрепил свое сердце: ему предстояло бороться дальше.

Шли годы, и Враг набирал силу. Но к магической власти уже прибавилась и другая власть – откуда-то, должно быть, из-за Черты, на границах Гранала вдруг появились наемные армии, пока еще не слишком многочисленные и дерзкие, но уже заставлявшие считаться с собой.

Поначалу Государю не стоило труда справляться с ними. Его люди, даже не превосходя числом, значительно превосходили чужаков умением, но постепенно ситуация менялась. Немногочисленные стычки вдруг стали перерастать в настоящие сражения, которые с каждым годом становились все кровопролитнее. Однажды Феррон прозрел, он понял, кто стоит за всем этим, он понял, кто является его истинным противником. Советники не поверили ему, лишь обладающие магической силой узрели истину вместе с Государем.

Враг больше не стал скрываться. Он вышел из тени, сменив маску преданного соратника на свое истинное лицо, и Государь понял, что медлить больше нельзя. Врагу была нужна власть над Граналом, власть над Дикими, а для этого ему была нужна его дочь.

Тогда, шесть лет назад, они встретились один на один. Они были равны в своих силах, и их схватка не привела бы ни к чему. Им оставалось только выслушать друг друга.

Тогда Кроссор впервые заговорил о том, что никто не может найти его дочь. И, глядя на знакомо прищуренные глаза, Государь вдруг понял, он говорит правду. Кроссор был спокоен и уверен в себе.

– Не стану скрывать, Феррон, я сам пытался найти ее. И не только я. И маги, которые пришли ко мне, и мои рыцари, и те, которых я обучил, и те, которые ничего не смыслят в этом, но понимают, что огонь не должен обжигать ее. – Помолчав, Кроссор улыбнулся. – Никто не знает, что случилось с твоим ребенком, Феррон, и почему мы не чувствуем ее. Никто не знает, жива ли она… Признаться, сначала я думал, что это ты лишил ее памяти рода, но как я вижу теперь, я ошибался. Это не твоих рук дело. Ну что же, тем будет интереснее.

– И это все, что ты хотел сказать мне?

– Я думаю, это немало. У меня есть просьба, Феррон. Дай мне знать, если у тебя получится найти ее. Я не прошу открыть мне место, где она находится, просто дай мне знать, что ты отыскал ее, и я признаю тебя магом более могущественным, чем я сам. Прощай.

Он насмешливо поклонился и, уже уходя, вдруг обернулся:

– Феррон, неужели тебе не интересно, кто это сделал? Ведь это означает, что среди твоих подданных есть кто-то, кто способен лишить памятирода . Уж поверь, мои , если бы среди них нашелся такой, не посмели бы скрывать его от меня. На твоем месте я задумался бы об этом.

* * *

После этого разговора, впервые за десяток лет, Феррон решился сделать то, что запрещал себе все эти годы. Но дар видения изменил ему. Ночь за ночью он взывал к сознанию дочери, сначала осторожно, затем все сильнее и сильнее, но оно оказалось немо к его мольбе и не откликнулось на его призыв.

В одну из таких ночей, когда его обессиленное тело уже распростерлось на ложе, а измученный разум все еще бился словно лесная птица, заключенная в клетку, он вдруг все понял.

Это был изощренный обман! Враг обманул его!

Он заставил его тратить силы на бесплодные поиски, а сам отводил его призыв. Ему, владеющему Зовом, возможно сделать это. Она и не могла услышать его! Словно пелена упала с глаз Государя. Не было никого, кто мог бы стереть у ребенка память рода. Был только Враг.

Теперь Государь знал, что должен делать.

Через несколько дней его младший сын покинул Шаагез. Старший просился идти вместо него, но он был нужен Государю в Гранале. К тому же, несмотря на то что Герэкс тоже унаследовал горячую кровь, ему было далеко до младшего брата, а в том пути, в который отправлялся Ригэн, только магия могла быть ему опорой. Да и уход Ригэна никому не показался бы странным: он находился в том возрасте, когда юноши стремятся к самостоятельности и покидают родные дома.

И вот теперь его сын возвращается…

Сколько было пережито за это время, сколько потрачено сил. Неравная борьба иссушила Государя, его разум, его душу и его тело. С тех пор как он ждал в башне Манлора известия от сына, прошло много времени. Тогда Феррон впервые узнал о том, что его дочь потеряла память. Он не поверил, ибо его младший сын невольно повторил слова Врага.