Книга Обещай мне рай - Конни Брокуэй

Внезапно в мозгу у него прояснилось. Он понял, почему Кэт в конце концов смирилась с его скандальным прошлым, с позорной сценой с Дафной, с его интрижками за рубежом, считая их «необходимыми». Она воспринимала его как некоего героя! Создала себе иллюзию, стараясь облагородить его поступки.

«Боже, — с горечью подумал он, — вероятно, она могла бы оправдать и то, что произошло с маленьким сыном Мариэтты Леон». Хотя за это он должен быть сурово наказан.

Томас не нуждался в сочувствии Кэт. Лучше бы она воспринимала его таким, каким он был на самом деле. Вовсе незачем идеализировать его и возводить на пьедестал. Он не достоин этого.

Томас посмотрел в ее глаза, прижимая руки к бокам, чтобы они не могли выдать его желания привлечь ее к себе, и сказал:

— Ты права. Я действительно неподходящая компания для невинных девушек, поэтому предпочитаю опытных женщин. Поведение девчонок, безусловно, привлекает своей непосредственностью, но я в большей степени ценю в своих партнершах иные качества.

Каждое слово произносилось отчетливо и спокойно, однако, этот тон не соответствовал напряженной позе Томаса в ожидании неизбежной реакции Кэт. Но та молчала.

— Послушай, Кэт, — печально произнес он голосом, полным отчаяния. — Ты думаешь, что все эти истории обо мне — только слухи, потому что я с начала нашего знакомства предстал перед тобой этаким сельским простаком? Возможно, общество приукрашивает некоторые подробности моих похождений, однако при этом не отрицается сам их факт.

Кэт чувствовала боль в его голосе. Страдание Томаса было почти ощутимо. Ей совсем не нравилось то, что сейчас происходило.

— Не надо так говорить, — возразила она.

Томас понял, что она таким образом просила его взять назад свои высказывания. Иначе почему она произнесла эти слова таким жалостливым тоном? Он тяжело вздохнул. Она не хочет слышать правду о нем, это очевидно. Настроение его стало еще более мрачным.

Каждое ее высказывание наносило удар по его пламенным надеждам, по его сумасбродным мечтам. Каждая попытка отрицать его прошлое лишь укрепляла и без того неприступную стену, разделявшую их, которую он тщетно пытался разрушить. Лучше покончить со своей надеждой сейчас, даже если это будет означать крах ее иллюзии. По крайней мере их отношения сделаются более честными.

— Знаешь, почему я был призван на службу его величества во Франции? Это забавная, хотя и весьма сомнительная история. Тем не менее ты выбрала для себя роль соблазнительницы, и тебе следовало бы послушать ее. Нет, я даже настаиваю на этом. Это послужит дальнейшему твоему обучению.

Он помолчал, печально глядя на нее.

— Я не сделался отшельником, Кэт. Все двери были по-прежнему открыты для меня. При всех моих грехах я светский человек. Нет, Кэт. Я оставил лондонское общество, потому что оно не позволяло мне — как лучше выразиться? — следовать своим низменным порывам, слишком ограничивало меня. Да, Кэт, оно не могло предложить мне развлечения, которых я жаждал. — Он с трудом произносил эти слова, и его голос понизился до хрипловатого шепота.

— Томас, не надо…

— Почему? Нет, Кэт! — В его голосе звучала жалкая имитация веселости. — Моя дорогая! Моя милая! Позволь уж мне исповедаться. В двадцать четыре года мне все наскучило. Не прерывай меня; эта история весьма поучительна.

Кэт протянула к нему руку, чтобы остановить его. Он не должен был пытаться шокировать ее, вызывать у нее отвращение, предостерегать ее. Она любила его так же горячо, как он ненавидел свое прошлое, все, что он делал тогда, весь тот ужас, свидетелем которого был. Все это оставило глубокую мучительную рану в его душе.

Надо заставить его смириться с тем, что было. Ведь прошлого не исправить. Он должен перестать терзать себя. Вероятно, Томас поднял бы ее на смех, если бы она сказала, что он самый строгий судья для себя. Единственный и беспристрастный. Черт возьми! У нее нет в запасе таких слов, чтобы убедить этого упрямца перестать заниматься самоуничижением!

Томас устремил взгляд вдаль, приняв ее молчание за согласие, и продолжил:

— Я уехал во Францию, где провел немало времени в постелях, занимаясь любовью с местными обольстительницами, чтобы постичь различные диалекты французского языка. Благодаря этим знаниям мне удавалось ускользать от наполеоновских агентов, и это очень забавляло меня. Тогда-то полковник Сьюард и сблизился со мной. Такой, данный Богом, по его мнению, талант не должен был пропадать понапрасну. Разве это не смешно, Кэт, мой ангел? Человек, известный своими беспорядочными сексуальными связями, рекомендуется в качестве агента… Вот так я стал шпионом. Позволь мне закончить. Ты знаешь, Кэт, чем занимается разведчик? Он использует людей. Вытягивает из них информацию. Пользуется их слабостями, их тайными пороками, чтобы получить нужные сведения. Он играет на их чувствах. И я очень преуспел в этом.

Томас наверняка имел в виду Дафну Бернар. Кэт вспомнила ее алчные глаза, когда та схватила кулон со стразом.

— Женщины, подобные Дафне Бернар, вовсе не являются невинными жертвами, — сказала она. — Это их сознательный выбор. Они твердо знают, на что идут.

Томас нахмурился, на мгновение сбитый с толку.

— Ты права. Эта дама именно такая. Но что сказать о таких, как Мариэтта Леон?

— Кто это? — едва слышно спросила Кэт.

— Молодая красивая жена одного из приближенных Наполеона. Ее муж, Андре Леон, очень честолюбивый человек. Но при этом еще и глупый. Он совершенно пренебрегал своей супругой и маленьким сыном. Никогда не уделял им внимания, за исключением тех случаев, когда хвастался своим привилегированным положением. В основном же он проводил время, заискивая перед начальством.

Томас смотрел на Кэт отсутствующим взглядом. Она поняла, что в данный момент он видел не ее, а другую женщину, возникшую из его прошлого. Девушка затаила дыхание.

— Я понял, что могу воспользоваться этой ситуацией. И начал ухаживать за ней. Она была очень молода и неопытна, Кэт. Не намного старше тебя. И старалась быть достойной уважения, добродетельной женой. Но разве я мог упустить такой случай? Я не давал ей проходу, добивался ее расположения. Оказывал на нее давление и умолял, пока в конце концов не добился своего. Мариэтта согласилась встретиться со мной в парке рано утром и, чтобы предотвратить какие-либо подозрения, привела с собой сына, Эмиля. Я рассердился. Он был совсем маленький. Кажется, лет трех…

Голос Томаса смягчился. Он поднял руку и убрал локон волос с лица Кэт. Это был непроизвольный жест. Рука его дрожала.

— Мы сидели на скамье, окруженные густыми зелеными кустами, и я стал соблазнять ее. Она была взволнована, а я — полон решимости. Затем я услышал стук лошадиных копыт на дорожке. Это были утренние скачки. Я огляделся и обнаружил, что мальчик исчез. Внутри у меня все похолодело. Я продрался сквозь зеленую изгородь и побежал изо всех сил, но все-таки опоздал. Он играл на дорожке в том месте, где был крутой поворот. Я хотел бы обвинить наездников, но не могу. Они никак не могли увидеть ребенка. Тот умер мгновенно.