Книга Плод воображения - Андрей Дашков

Словно в подтверждение его опасений, она опять потянулась к вредным игрушкам. О господи, проклятый зуд, должно быть, сводил ее с ума! Бродяга улавливал пагубное воздействие головным и спинным мозгом. Коварство пришельцев беспредельно; даже когда они мертвы, остается их излучение, которое отравляет существование… и рано или поздно приведет сюда новых врагов.

Бродяга уже разгадал назначение большинства дьявольских игрушек, и та, что подчинила себе Малышку, не являлась исключением. Нельзя медлить, нельзя идти у нее на поводу, как бы ни было больно ее огорчать…

Он протянул руку и осторожно забрал телефон у оцепеневшей Малышки. Она не сопротивлялась; наверное, понимала, что бесполезно. Это хорошо — значит, еще сохранила остаток здравого рассудка.

Он бросил игрушку на асфальт, а затем раздавил ее каблуком. Когда гадина сдохла, бродяга наконец вздохнул свободно. Мучительный зуд не исчез совсем, однако уменьшился до терпимого уровня. Ничего, с божьей помощью он когда-нибудь доберется и до источника…

А сейчас у него остались силы лишь на то, чтобы отвести Малышку в убежище. Кружилась голова… Он ловил разбегавшиеся мысли… Прежде чем уйти, надо было сделать что-то еще… Он вспомнит, обязательно вспомнит, ведь он приказывал себе не забыть… Ах да — аптечка. Она ранена, ей понадобится аптечка. Значит, всё-таки придется лезть в фургон. Ему этого отчаянно не хотелось, но чего не сделаешь ради Малышки…

Он нашел аптечку. Даже от врагов была польза. Бродяга ни за что бы этого не признал, если бы был религиозным фанатиком.

Из чего определенно следовало, что он не фанатик.

С этой успокоительной мыслью он взял Малышку за руку и повел в убежище.

65. Нестор: «Уничтожу это место… если выживу»

Поначалу это смахивало на кадры из какого-нибудь вестерна. Первым из пыльного облака показался силуэт всадника на темном коне. Потом стали вырисовываться головы и спины животных, следовавших за ним. Вскоре Нестор с неприятным чувством понял, что это здоровенные псы. На этом вестерн и закончился.

Он не любил собак, и те платили ему взаимностью. Маленькие были противнее, большие — опаснее. Но ко всем без исключения он испытывал отвращение, смешанное с опаской. У него были с ними особые счеты.

В восьмилетнем возрасте его укусила дворовая собака, которую он много раз до этого кормил и гладил. Он хорошо запомнил не столько боль от укуса, сколько охватившее его чувство нелепости случившегося. К тому времени он начал осознавать, что для людей в порядке вещей обижать, калечить и убивать друг друга — такова была их природа, и, очевидно, часть этой самой природы он ощущал в себе уже тогда. Собаки олицетворяли другую часть: подчиненную инстинктам, бездушную, неразумную, — но живую. И в нападении шавки маленький Нестор усмотрел нечто большее, чем простую случайность.

Он терпеливо перенес все положенные уколы, а в один из дней отправился в библиотеку для взрослых с абонементом старшей сестры, рассказал там басню о том, что сестра заболела, но готовится к экзаменам, и набрал книжек по органической химии, которые показались ему соответствующими этой версии и его намерениям. Несмотря на возраст, он отличался редкой целеустремленностью и уже имел определенные успехи в самообразовании, в частности знал некоторые аспекты химии не хуже сестры — студентки химического факультета. Очевидно, это у них было семейное.

Короче говоря, еще через пару дней укусившая его собака сдохла. Ее труп пролежал во дворе несколько часов, и, глядя на него с балкона, Нестор впервые понял, что почти всё в этой несовершенной жизни можно исправить и даже изменить ее к лучшему — надо только правильно выбрать дозу. Или соотношение компонентов. Или тротиловый эквивалент.

Но сейчас он был безоружен, находился на неопределенном расстоянии от своего склада полезных материалов в «Эпицентре», и к нему приближалась целая свора. Он насчитал полтора десятка разномастных псов, каждый размером с азиатскую овчарку, и бросил.

Он и не думал последовать доброму совету девочки, этой маленькой сучки. Нестор имел тщедушное телосложение, внушавшее кое-кому обманчивое впечатление болезненности и хрупкости, но он не был трусом. Он просто ждал, решив: будь что будет. Не за этим же его впустили сюда, чтобы собаки разорвали его на части, отомстив за своего собрата, отравленного двадцать лет назад. И всё-таки, за ту долгую минуту, пока всадник со своей сворой неторопливо приближался, Нестор в полной мере прочувствовал, каково это — быть непрошеным гостем в чужом раю.

Всадник оказался первым полностью одетым человеком из тех, кого повстречал здесь экс-монах. Более того, он был одет так, словно каких-нибудь двадцать минут назад попал сюда, под жаркое солнце летнего дня, из совсем другого места, где царила промозглая осень. И в самом деле, его сапоги с квадратными носами и полы длинной накидки были покрыты разводами засохшей грязи. Под надвинутым капюшоном лишь угадывалось лицо, нижнюю часть которого закрывала пегая борода. На виду также оставались кисти рук, державших поводья. Густая рыжеватая поросль на узловатых пальцах ассоциировалась у Нестора с тупой грубой силой.

Оружия он не заметил — пока не заметил, поправил он себя. Впрочем, после фокуса с огрызком можно было предположить, что, если все они такие (а он не имел оснований считать девочку явлением исключительным), то всадник вряд ли нуждался в примитивных игрушках вроде ножа или пистолета.

Лера-Никита, между прочим, выглядела слегка разочарованной. Должно быть, она не ожидала от своего клоуна такой пассивности, а может, корила себя за то, что не рассказала ему вовремя, чем грозит подобная встреча.

Как бы там ни было, он продолжал сидеть на колоде, поглядывая то на всадника, то на собак, то на вредоносное дитя, втравившее его в эту историю. Впрочем, последнее не совсем справедливо, признавал Нестор. Он сам этого хотел, иначе не воспользовался бы Ариадной. Жалел он только об одном: о том, что у него не было с собой взрывчатки, чтобы в случае чего захватить на тот свет всех скопом: и всадника, и вороного коня, и, главное, побольше собачек. То, что рядом находилась еще и девочка, его не смущало: первые уроки жестокости он получил примерно в ее возрасте, а кроме того, чем она лучше детей, которые, играя, подрываются на противопехотных минах?

Тем временем, несмотря на поднятую копытами пыль, расстановка полностью прояснилась: всадник возглавлял процессию; псы двигались за ним клином, как дрессированные, — морда заднего вровень с хвостом переднего. В породах четвероногих «друзей» Нестор не очень-то разбирался (по понятным причинам), но тут он явно имел дело с результатом долгого и кропотливого неестественного отбора по двум признакам: рост в холке и размер челюстей. Своими мордами твари сильно напоминали прирученных и разбавленных собачьей кровью гиен.

Когда всадник остановился в пяти шагах от него, псы тоже остановились и все как один уставились на Нестора. В этой синхронности было что-то фантастическое, из области телепатического контроля, и экс-монах отчего-то живо представил себе глаз в небе — не самое приятное зрелище из его сумеречных видений и провидческих снов. Бесплотные «щупальца» Ариадны судорожно пульсировали у него в мозгу, что, видимо, свидетельствовало о запредельной силе воздействия на ее защиту, — и внезапно всё прекратилось, словно ее парализовало.